«В 1885 году, имя 28 лет, я твердо решился отдаться воздухоплаванию и теоретически разработать металлический управляемый аэростат. Работал я два года почти непрерывно. Я был всегда страстным учителем и приходил из училища утомленный, так как большую часть сил оставлял там. Только к вечеру я мог приняться за свои вычисления и опыты. Как же быть? Я придумал вставать чуть свет и, уже поработавши над своим сочинением, отправлялся в училище…». В следующем, 1886 году, он уже подготовил объемный труд под названием «Теория и опыт аэростата, имеющего в горизонтальном направлении удлиненную форму». В нем молодой ученый математическими вычислениями доказывал возможность управления  цельнометаллическим аэростатом.

Идея построить управляемый аэростат с оболочкой из тонких металлических листов возникла у него еще в юности. Почему металлический  аэростат?  Ведь таких  тогда не строили. Дело в том, что Циолковский хорошо понял и оценил преимущества металлического дирижабля (дирижабль – управляемый аэростат).  Прежде всего, аппарат значительно долговечнее существовавших дирижаблей с оболочкой из прорезиненной ткани, кроме того, гофрированная  бескаркасная оболочка дает возможность менять общий объем дирижабля, что, в свою очередь, позволяет регулировать подъемную силу, а значит, проводить маневрирование независимо от температурных и атмосферных условий. А еще такой летательный аппарат безопасен в пожарном отношении и не нуждается в специальных дорогостоящих ангарах.

Но что делать дальше? С кем поделиться своими научными идеями? Для полуглухого провинциального учителя, не имеющего связи ни с научным миром, ни с редакциями журналов, это было серьезной проблемой. Решить ее помог известный изобретатель  в области телефонии, Павел Михайлович Голубицкий.

Голубицкий, живший тогда в своем имении недалеко от города Тарусы Калужской губернии, приехал в Боровск специально для встречи с Циолковским. Вот как Циолковский описал начало знакомства: «Еще в 1887 году я познакомился с Голубицким. У него гостила известная Ковалевская (женщина-профессор из Швеции)… Он приехал в Боровск, чтобы везти меня к Ковалевской, которая желала со мной познакомиться. Мое убожество и происходящая от этого дикость помешали мне в этом. Я не поехал. Может быть, это и к лучшему».

Об этой встрече упоминалось и в записках Любови Константиновны: «В Боровске было много семей, имевших за рекой большие огороды. Многие горожане жили там все лето… Чтобы не пустовали их дома, они отдавали их внаймы. А с их приездом квартиранты должны были ютиться в маленьких каморках, а то где-нибудь на задворках. Однажды мы сняли квартиру на этих условиях. Отец радовался, что летом будем жить просторно и независимо.  «Ну, зимой уж так и быть потеснимся», — говорил он. И вскоре, в самом деле, теснились в маленьком флигельке. Духота была невыносимая. Отец раскаивался, что согласился въехать в эту конуру. Здесь и посетил нас первый раз Павел Михайлович Голубицкий, изобретатель телефона. Он был поражен  тяжелым положением отца и семьи… Мать стыдилась нашей убогой обстановки и долго сокрушалась, что Голубицкий застал нас в таком положении…».

Вот как сам Голубицкий описал встречу с молодым ученым: «Я познакомился с Циолковским  в г. Боровске, куда попал  несколько лет тому назад, и крайне заинтересовался рассказами туземцев о сумасшедшем изобретателе Циолковском, который утверждает, что наступит время, когда корабли понесутся по воздушному океану со страшной скоростью, куда захотят. Я решил навестить изобретателя. Первые впечатления при моем визите привели меня в удручающее настроение: маленькая комнатка, в ней большая семья: муж, жена,  дети и бедность, бедность из всех щелей помещения, а посреди его разные модели… Беседы с Циолковским глубоко заинтересовали меня: с одной стороны меня поражала крайняя простота приемов, простое дешевое устройство моделей и с другой – важность выводов. Невольно припоминалось, что великие ученые Ньютон, Мейер и многие другие часто из ничего не стоящего опыта приходили к научным выводам неоценимой важности. Да, впрочем, кто не знает, что дело не в цене скрипки, а в таланте музыканта?

Однако ж без струн играть нельзя, и реализовать Циолковскому его идеи без денежных средств тоже невозможно… Тогда возник вопрос не об реализации идеи Циолковского, а об том, как бы устроить, чтобы он мог высказаться не передо мной только, а перед компетентными светочами науки, которые помогли бы ему своими указаниями, подвергнув его работы строгой критике, и воздали бы ему по заслугам…

Через несколько времени мне удалось видеть профессора Московского университета Александра Григорьевича Столетова.  Я рассказал Столетову, что Циолковский – учитель математики уездного Боровского училища, что он, несмотря на мизерность занимаемого им места, как самоучка и любитель, знает высшую математику, относится научно и серьезно  к  своим работам и желал бы и ознакомить с ними других…».

Вскоре в Боровск пришло приглашение выступить на заседании Физического отделения Общества любителей естествознания Поездка состоялась в апреле 1887 года. На заседании Московского «Общества любителей естествознания», которое проходило в одном из залов Политехнического музея, Циолковский выступил с докладом «О возможности постройки металлического аэростата, изменяющего свой объем». Председательствовал А.Г. Столетов, присутствовали видные ученые. «Отнеслись ко мне довольно добродушно и сочувственно… Делали незначительные возражения, на которые легко было отвечать, — вспоминал Константин Эдуардович. – Я не считал свою работу полной и даже просил не делать о ней отзыва, а только для пользы моего дела перевести меня в Москву. Мне это обещали, но перевод по разным обстоятельствам все-таки не состоялся».

Вскоре Столетов передал рукопись «Теория аэростата» на окончательное рассмотрение профессору Московского Высшего технического училища Н.Е. Жуковскому, который также дал положительный отзыв.  Циолковский вошел в научную среду.