К изучению темы «К.Э. Циолковский и книги»

Т.Н. Желнина

Доклад на Девятнадцатых Чтениях, посвященных разработке научного наследия и развитию идей К.Э. Циолковского (Калуга, 17 – 20 сентября 1984 г.). Секция «Исследование научного творчества К.Э. Циолковского и история авиации и космонавтики».

Опубликован: Т.Н. Желнина. К изучению темы «К.Э. Циолковский и книги» // Труды Девятнадцатых Чтений, посвященных разработке научного наследия и развитию идей К.Э. Циолковского (Калуга, 17 – 20 сентября 1984 г.). Секция «Исследование научного творчества К.Э. Циолковского и история авиации и космонавтики». К.Э. Циолковский – научное творчество и научные связи. – М.: ИИЕТ АН СССР, 1986. – С. 47 – 66.

Вряд ли нуждается в специальном обосновании тезис о том, что творчество К.Э. Циолковского представляет собой одно из ярчайших явлений культуры последней четверти XIX – первой трети XX вв. Совершенно очевидно также, что, находясь в каждый момент жизни и деятельности в движении от незнания к научному знанию, ученый вместе с тем двигался в общем потоке культуры, в частности, печатной культуры. При этом он впитывал печатную культурную традицию, а с другой стороны соотносил себя с научной и художественной литературой. Поэтому поиск ответов на вопросы: какое место в жизни и творчестве Циолковского занимали книги, что и как он читал, представляется неотъемлемой, органичной частью работы по изучению историко-культурной детерминированности творчества ученого, методики его исследовательского труда, творческой истории его научных произведений. Однако до настоящего времени тема «Циолковский и книги» остается неразработанной, хотя ее отдельные аспекты в той или иной степени рассматривались в некоторых работах [1-8].

Так, В.С. Зотов впервые описал некоторые книги и журналы из личной библиотеки Циолковского [1, с.22-23]. Статьи [2-4] содержат обзоры пометок, оставленных ученым на страницах прочитанных им книг и журналов. В целом положительно оценивая стремление их авторов привлечь внимание исследователей к этой разновидности подготовительных материалов Циолковского, отметим, что существенным недостатком данных статей является отсутствие анализа содержания пометок, который позволил бы сделать выводы о характере и особенностях использования им литературы в процессе научной работы.

В статье В.П. Боярского и В.Л. Гвоздецкого предпринята попытка раскрыть в общих чертах роль книг в творческой биографии Циолковского и показать зависимость формирования круга его чтения от «степени распространения естественнонаучной и технической литературы среди населения страны, от общего и в количественном и в качественном отношении уровня книгоиздательского дела в России» [5, с.41].

Значительный интерес, на наш взгляд, представляют статьи [6-8], авторы которых, обратившись к анализу трудов Циолковского, изучали их параллельно с современной ему литературой и таким образом смогли установить целый ряд изданий, послуживших ученому источником многих идей и выводов, развитых в его сочинениях.*

*Нельзя не подчеркнуть существенную сложность реконструкции круга чтения ученого путем выявления изданий, содержащих положения, которые перекликались с высказанными им мыслями и были необходимы для него как отправная точка рассуждений. Заключения, к которым приходят исследователи в ходе такой реконструкции, должны основываться на достаточных доказательствах. Произвольные, неточные допущения здесь не могут иметь места. В этой связи нужно отметить малообоснованный, с нашей точки зрения, вывод Р.С. Шихранова о том, что К. Циолковский в 70 – 80 годы XIX века был знаком не только с частичными переводами на русский язык сочинениями И. Ньютона «Математические начала натуральной философии», но и читал его издания на латинском и немецком языках (6, с. 91). < …>

Названные статьи являются хорошим заделом для дальнейшего углубленного и всестороннего исследования темы «Циолковский и книги». Однако уже явно недостаточно продолжать исследование, не увязывая отдельные работы друг с другом и не согласуя их с единой целью, которой должно быть подчинено ее изучение. К существенным сдвигам в разработке данной темы приведут только комплексные исследования, проводимые с целью: установить круг чтения Циолковского, показать роль книг в его жизни и научном творчестве, выявить конкретные формы влияния прочитанной ученым литературы на формирование и развитие его творческой мысли, раскрыть сущность свойственных ему приемов работы с книгами. Исходя из поставленной цели можно наметить три направления исследований:

— выявление и анализ литературы, использованной Циолковским в процессе самообразования и научного творчества;

— анализ методики читательской деятельности ученого;

— изучение его художественных вкусов.

Рассмотрение всех вопросов, связанных с решением столь сложных задач – дело большой и специальной работы. Предлагаемые соображения и заметки имеют целью сосредоточить внимание лишь на некоторых из них.*

*Эти заметки не следует рассматривать как наставления или тем более указания исследователям темы «К.Э. Циолковский книги». Они возникли в процессе анализа малоизученных и неизвестных ранее источников о жизни и деятельности К.Э. Циолковского и были подчинены только одной задаче – дать описание источниковой базы для изучения названной темы.

Прежде всего напомним, что источниковая база для изучения темы «Циолковский и книги» представляет собой огромный массив источников, включающий библиотеку ученого, его изданные и неопубликованные произведения и исследовательские материалы, его переписку, записные книжки, автобиографии, воспоминания и переписку его родных и знакомых. Весь этот обширный комплекс документов требует тщательного анализа с учетом специфических особенностей их различных видов. Одно из значительных мест в нем принадлежит личной библиотеке Циолковского. Первое очень лаконичное описание части библиотеки, хранящейся в Государственном музее истории космонавтики имени К.Э, Циолковского (ГМИК), дали, как уже отмечалось, В.С. Зотов, а также В.В. Казакевич [3, с. 66]. Однако до настоящего времени еще не предпринималась попытка раскрыть особенности ее формирования и оценить, хотя бы приблизительно, насколько полно отражает дошедшее до нас собрание книг и журналов состав библиотеки ученого, сложившейся к 19 сентября 1935 г., т. е. ко дню смерти Циолковского.

Личную библиотеку ученый начал собирать в годы жизни в Москве (1873 – 1876 гг.).**

**Он писал об этом: «Я получал из дома 10-15 рублей в месяц. Питался одним черным хлебом… Зато покупал книги, трубки, реторты, ртуть, серную кислоту и прочее… У меня до сих пор сохранился учебник аналитической геометрии Брио и Буке, купленный мною в Москве еще в юности.

Кажется, сохранились и другие книги этого времени» (11, л. 10 об., 21 об.).

Таким образом, история ее формирования насчитывает около 60 лет. Опираясь на имеющиеся сегодня в нашем распоряжении данные, трудно выделить в этом процессе какие-либо этапы. Следует только иметь в виду, что его библиотека несла значительные потери, вызванные наводнениями (последнее – весной 1908 г.), пожаром, а также частыми переездами семьи, связанными с переменой места жительства. Формирование же библиотеки в последние 27 лет жизни Циолковского (1908 – 1935 гг.) протекало в условиях более благоприятных с точки зрения сохранности книг. Таким образом, библиотека ученого к сентябрю 1935 г. содержала литературу в большей мере собранную им после 1908 г., чем до этого времени.

Наряду с утратой книг во время стихийных бедствий нужно учитывать и то обстоятельство, что часть изданий Циолковский дарил знакомым. Любовь Константиновна Циолковская вспоминала об этом: «Многое из своей библиотеки он дарил приезжей молодежи, иногда для библиотеки, иногда в личную собственность» [12, л. 10]. Имеется также свидетельство С.И. Самойловича о том, что в свое время ученый подарил ему книгу Я. Линцбаха «Принципы философского языка. Опыт точного языкознания» (впоследствии она была передана Самойловичем в Государственный музей истории космонавтики) – [13]. Не сохранились и некоторые произведения художественной литературы из тех, что дочери ученого давали читать своим подругам. Л.К. Циолковская писала по этому поводу: «Другой шкаф занят был беллетристикой, хотя мы по своему легкомыслию давали читать ее своим подругам, многое не возвращалось нам обратно, поэтому в целости, кажется, один Лев Толстой, остальные писатели в разрозненных томах» [14, л. 200]. В целом, основываясь на описании библиотеки Циолковского, которое Любовь Константиновна сделала для Б.Н. Воробьева в первые месяцы после кончины ученого [12; 14-16], можно полагать, что собрание принадлежавших ему изданий, сложившееся к сентябрю 1935 г., было относительно небольшим. Оно размещалось в двух шкафах: в одном – рядом с письменным столом ученого находилась научная, научно-популярная, учебная и справочная литература, в другом – художественная. В мастерской хранились газеты и журналы [14, л. 200].

Как же сложилась судьба библиотеки Циолковского после его смерти? Как следует из дошедших до нас писем Л.К. Циолковской и других документов, библиотека оставалась в семье ученого, но очень скоро ее целостность была нарушена. Во-первых, книгами заинтересовался Б.Н. Воробьев, с 1936 г. начальник Архива К.Э. Циолковского, сосредоточенного в Научно-исследовательском институте Гражданского Воздушного Флота (НИИ ГВФ), работавший во второй половине 1930-х годов над биографией ученого. Познакомившись с библиотекой по описанию Л.К. Циолковской, а также во время своих посещений семьи К.Э. Циолковского, он увез часть книг в Архив. Так, в рапорте начальнику Дирижаблестроя С.Г. Хорькову от 27.10.1936 г. он сообщил, что 13.10.1936 г. «из музея и от семьи Циолковских» их доставлено «еще около 3-х пудов материалов архива – главным образом, журналы и издания; другие, содержащие его (К.Э, Циолковского – Т.Ж.) напечатанные статьи, несколько сот вырезок из газет, отрывки рукописей, письма (около 200), фото, негативы и книги» [17, л. 1 об.].

Во-вторых, часть книг Л.К. Циолковская передала в открывшийся в сентябре 1936 г. мемориальный Дом-музей ученого [18, с.3, 21]. Таким образом, уже в 1936 г. библиотека оказалась раздробленной на три части: одна из них – большая – находилась в семье, другая – в музее, третья – в Архиве К.Э. Циолковского. Без потерь удалось сохранить, видимо, только последнюю из них. Во всяком случае мы не располагаем какими-либо сведениями об утрате книг ученого из Архива. Среди книг же, оставшихся в Калуге, потери были. Во время оккупации города в сентябре – декабре 1941 г. погибли многие книги из тех, что находились в музее. В том числе, по всей вероятности, немало книг с пометками Циолковского. В апреле 1942 г. Л.К. Циолковская сообщала об этом Б.Н. Воробьеву: «Один шкаф остался… В нем капелька книг. Уцелела также полка с книгами у стены в кабинете… Я, конечно, стремлюсь пополнить этот пробел и готовлю туда новые книги. А вот пометки отца на книгах уже не возобновить…» [19, л. 85-86].*

*Накануне Великой Отечественной войны и в первые ее месяцы директором Дома-музея К.Э. Циолковского был П.С. Рыжичкин. В одном из писем к Б.Н. Воробьеву он указывал, что когда Калуга была оккупирована, он перенес к себе домой ценные экспонаты и в том числе «всю личную библиотеку» ученого, которые ему удалось сохранить, за исключением ордена Трудового Красного Знамени, которым был награжден Циолковский [20, л. 5]. Не упоминались книги из его библиотеки в числе уничтоженных экспонатов музея и в «Акте комиссии о надругательстве немецко-фашистских оккупантов над памятью К.Э, Циолковского», составленном 10.01.1942 г. П.С. Рыжичкиным и подписанном жителями соседних с Домом-музеем домов [21]. Однако свидетельство Л.К. Циолковской об уничтожении значительной части книг из библиотеки К.Э. Циолковского, находившихся в музее во время оккупации, подтверждается Б.Н. Воробьевым, командированным в Калугу 3-9.04.1943 г. с целью установления размеров ущерба, нанесенного оккупантами Дому-музею ученого и оказания помощи музейным сотрудникам [22, 23].

Не удалось полностью сохранить книги из библиотеки ученого и его семье. Среди книг, утраченных в трудные годы войны, был Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. В 1964 г. 86 томов словаря, принадлежавшие Циолковскому, были обнаружены в библиотеке Смоленского педагогического института и переданы в Дом-музей ученого [24, с.69]. Не сохранились также многие то тома произведений художественной литературы. В августе 1949 г. , когда встал вопрос о необходимости пополнить собрание художественной литературы, экспонировавшееся в Доме-музее, Л.К. Циолковская писала: «Мы в свое время часть уцелевших произведений давали, а теперь трудно что-нибудь найти. Книги были в семье, раздавались друзьям и знакомым и редкие из них возвращались назад. Из Опытного поля Толстой так и не возвратился.** Уж не знаю, чем все это пополнять. Старших детей отец держал в строгости, а на младших махнул рукой, а на внуков тем более. В результате – исчезнувшая библиотека» [27, л. 156].

**Опытное поле – поселок недалеко от Калуги, в котором в отдельные периоды проживала семья одной из дочерей К.Э. Циолковского М.К. Костиной. Из собрания сочинений Л.Н. Толстого сохранился только один том, содержащий 6-ю и 7-ю книги [25]. Кроме того, до нас дошел том «Посмертные художественные произведения Л.Н. Толстого» [26].

Здесь необходимо сделать одну оговорку. Слова Любови Константиновны об исчезнувшей библиотеке не следует понимать буквально. Как нам представляется, она имела в виду прежде всего художественную литературу. Эта часть библиотеки Циолковского действительно в значительной степени была утрачена.

Что же касается собраний научной, научно-популярной, учебной и справочной литературы, принадлежавшей Циолковскому, то, на наш взгляд, после его смерти оно понесло меньшие потери (ниже мы еще вернемся к этому вопросу). Дать точную количественную оценку части библиотеки ученого, утраченной после 19.09.1936 г. теперь уже трудно. Но примерное соотношение между сохранившимися и утраченными изданиями установить можно. Как нам представляется, от собрания научной, научно-популярной, учебной и справочной литературы до нас дошла большая часть, а от собрания художественной литературы – меньшая.

В настоящее время личная библиотека Циолковского складывается из двух собраний, сосредоточенных в ГМИК и Архиве АН СССР (здесь находится та часть библиотеки, которая поступила после смерти ученого в НИИ ГВФ и вместе с его архивом была передана в Архив АН СССР). Количественное соотношение книг, входящих в оба собрания, пока можно оценить только приблизительно: в ГМИК более 400 книг, в Архиве АН СССР – около 60. Кроме книг в обоих собраниях около 1500 экземпляров журналов более 70 наименований. Для более точной количественной характеристики сохранившейся библиотеки Циолковского необходимо установить издания, действительно входившие в нее, отделив экземпляры, включенные ошибочно*, и составить ее сводный каталог.

*Это относится к той части библиотеки, которая хранится в ГМИК. Не могли находиться в библиотеке Циолковского три экземпляра книги Г.Э. Лангемака и В.П. Глушко «Ракеты, их устройство и применение» (М.-Л., 1935) [30], поскольку она была издана уже после его смерти (см. на обороте титульного листа «Подписано к печати 19.10.1935 г.»). Думается, было ошибкой включить в состав библиотеки Циолковского и экземпляр журнала «Научное обозрение» (1903, № 5). От экземпляра этого номера журнала, который ученому удалось достать, он оставил у себя только страницы со своей статьей «Исследование мировых пространств реактивными приборами», сделав на ней пометку: «Прошу беречь как зеницу ока, ибо единственный экземпляр». Сегодня они находятся в Архиве АН СССР. Экземпляр же журнала в ГМИК никакого отношения к личной библиотеке Циолковского не имеет.

Проведение такого предварительного учета позволит перейти к выявлению изданий, использованных Циолковским в процессе самообразования и научного творчества. Ведь простое библиографическое описание библиотеки, хотя и обеспечивает полный просмотр всех экземпляров книг и журналов, входящих в нее, еще не раскрывает отношения ученого к книгам и их места в его исследовательской деятельности. Наличие какой-либо книги или журнала в библиотеке еще не доказывает, что он был с ними хорошо знаком (например, в библиотеке Циолковского имеются книги с неразрезанными листами). В то же время отсутствие того или иного издания в его библиотеке также не означает, что он не проявлял к ним никакого интереса. Особое внимание при изучении библиотеки следует уделить изданиям, содержащим непосредственные следы работы ученого (маргиналии, вкладные листы и т. д.)*.

*Следует иметь в виду, что выявление изданий с пометками и замечаниями Циолковского имеет и преимущества и недостатки. Позволяя точно определить факт прочтения ученым какой-либо книги, а в отдельных случаях и его оценку ее содержания, степень и характер ее использования, этот метод не гарантирует полной картины работы Циолковского с конкретными изданиями, так как отсутствие пометок не служит указанием на то, что данное издание не было им использовано.

Назовем еще две важные задачи, связанные с изучением библиотеки Циолковского. Одна из них предполагает реконструкцию утраченной части библиотеки. Источником для реконструкции, значение которого трудно переоценить, является прежде всего описание библиотеки, составленное, как уже упоминалось, Л.К. Циолковской в 1936 г. по просьбе Б.Н. Воробьева [12, 14-16]. К сожалению, Любовь Константиновна не ставила перед собой задачу дать исчерпывающее библиографическое описание каждого издания, входившего в состав библиотеки. Ей представлялось более важным передать «общий дух обладателя библиотечки» [12, л.10]. Поэтому в отношении произведений художественной литературы она ограничилась перечислением авторов, перечислила также названия периодических изданий (иногда указывая и годы выхода их в свет). Кроме этого, она составила списки научной, научно-популярной, учебной литературы, помещавшейся на полках шкафа рядом с письменным столом ученого, и припомнила некоторые из книг, встречавшиеся ей в библиотеке ранее, но не сохранившиеся. Сопоставив списки Любови Константиновны с перечнем изданий, принятых на хранение в ГМИК ААН СССР, мы выявили более тридцати изданий, принадлежавших Циолковскому, но утраченных после его смерти.

Среди них труды Ч. Дарвина, Р. Лебона, Ж.Э. Ренана, К.А. Тимирязева; книги «Таблица физических величин» под редакцией А.П. Афанасьева, Н.П. Дурова и А.Г. Гавловского, «Руководство геометрического черчения, составленное по программе военных гимназий», А.А. Родных «Книжные редкости по воздухоплаванию и летанию» и «Краткий очерк по истории русского воздухоплавания», А. Яблонева «Воздухоплавание. Устройство аэромобиля», Б.Б. Кажинского «передача мыслей», В. Кайсарова «Мировой океан», Н.И. Кареева «Великая французская революция», Н.И. Костомарова «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей», А.Л. Чижевского «Физические факторы исторического процесса», А.Р. Беляева «Прыжок в ничто» и В.А. Обручева «Плутония» и другие [12, 14-16, 32]. Любовь Константиновна отметила приложения к «Ниве», «Огоньку», «Новой иллюстрации», «Биржевым ведомостям» (издания «Научно-популярной библиотеки»). Она упомянула также «всякие калужские издания, большею частью «Общества изучения природы и местного края». Здесь очерки и по музеям и о Калужской губернии» [16, л. 8]. В списки Л.К. Циолковской входил и ряд иностранных изданий, не сохранившихся впоследствии: Jacob Linzbach “Transcendent algebra”, Hans Lorenz “Der Raketenflug in der Stratosphere”, периодические издания “La cote d’azur medicale”, “Colour and Rhyme”, “L’aerophile” [12, л. 10 об.; 16, л. 8]

На основании описания Л.К. Циолковской можно восстановить названия утраченных отечественных периодических изданий из библиотеки ученого: «Известия общества мироведения» (за 1917 г.), «Научно-технический вестник», «Нива», «Новая иллюстрация», «Новости воздухоплавания», «Русские записки», «Русское богатство», «Чудеса природы» (за 1914 г.)* [12, л. 10; 14, л. 200-201 об.; 16, л. 8]. Кроме журналов в описании Любови Константиновны упоминаются газеты: «Биржевые ведомости», «Известия», «Калужский вестник», «Коммуна», «Комсомольская правда», «Красная газета», «Правда», «Рабочая Москва» [14, л. 201 об.; 16, л. 8 об.].

*В списках Л.К. Циолковской указан также журнал «Аэро» (за 1912 г., 1913 гг.) [12, л. 10 об.]. Так как она наряду с полными названиями изданий использовала и сокращенные, трудно однозначно утверждать, какой именно журнал она имела в виду в данном случае. Это мог быть журнал «Аэро- и автомобильная жизнь», но не исключено, что подразумевался и журнал по воздухоплаванию «Аэро», выходивший в 1909 – 1913 гг. в Лондоне (подробнее о нем см.: «Ретроспективный сводный указатель иностранных периодических и продолжающихся изданий (1750-2965). Естественные науки. Техника. Медицина. Сельское хозяйство. Т.1. М., 1974, с.182).

Значительный интерес представляет сообщение Л.К. Циолковской об изданиях на иностранных языках, имевшихся в библиотеке К.Э. Циолковского. До настоящего времени на вопрос о том, знал ли ученый иностранные языки, было принято отвечать отрицательно. Между тем Любовь Константиновна не только ответила на него утвердительно, но и назвала книги, которые он использовал при изучении иностранного языка. Она писала Б.Н. Воробьеву: «Знал отец французский язык (сначала учился у своей матери, потом, уже семейным, выписал русско-французское евангелие, а также некоторые книги Золя… О том, что не знает других языков, страшно жалел» [14, л. 200]. Помимо названных книг в библиотеке Циолковского, по словам Любови Константиновны, имелись также издания «Академии иностранных языков», в основном, руководства по изучению французского языка [15, л. 203].

При восстановлении утраченной части библиотеки Циолковского следует опираться и на автобиографические заметки ученого. Так, в перечне сохранившихся изданий не значится учебник аналитической геометрии Брио и Буке. Судя же по сообщению Константина Эдуардовича в одной из автобиографий, этот учебник входил в состав его библиотеки [11, л. 21 об.].

Еще одна задача, которая также почти не привлекала внимания исследователей, заключается в изучении источников комплектования библиотеки Циолковского. Знакомясь с ней, мы пришли к заключению, что она складывалась из книг, приобретенных ученым и подаренных ему (причем, доля изданий с дарственными надписями среди дошедших до нас книг значительна). Основным путем, по которому поступали периодические издания, была подписка. По свидетельству Л.К. Циолковской в последние годы жизни ученый «выписывал до 20-ти журналов и газет (журналы преимущественно научного характера)» [14, л. 200]. Отдельные экземпляры журналов со статьями самого Циолковского высылались ему редакциями. Сведения о том, как к нему попали те или иные издания, имеются в различных источниках. Так, среди его переписки имеется почтовая открытка от 5.05.1ё928 г. из ленинградского книжного магазина «Наука и знание», в которой сообщалось: «… К исполнению Вашего заказа словаря Брокгауза и Ефрона за 95 руб. магазином приступлено. Экземпляр в издательском переплете в золотом тиснении. Необходимо выслать задаток в размере 30% стоимости заказа…» На открытке имеется пометка Циолковского: «Послано 6-7 мая 25 руб. в задаток» [33]. Таким образом, можно считать установленным, что 86 томов «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона Циолковский приобрел путем предварительного почтового заказа не ранее мая 1928 г.

Некоторые книги библиотеки ученого по его просьбе были, по-видимому, приобретены его знакомыми. В частности, одна из таких просьб содержится в письме Константина Эдуардовича к Г.И. Солодкову от 1ё5 января 1935 г.: «Мне еще нужны книжки по физкультуре, собственно рисунки, где можно видеть фигуры человека в разных позах… Соберите штук 10 разных книжек, где более рисунков. Если буквари подойдут, то и буквари» [34, л. 33].

Значение личной библиотеки ученого при восстановлении круга его чтения огромно, однако не следует недооценивать и информацию, содержащуюся в других источниках, тем более, что библиотека Циолковского сохранилась не полностью. Кроме того, круг его чтения складывался из книг и периодических изданий, не только принадлежавших ему лично, но и полученных им на время из общественных библиотек и от знакомых в читальных залах. Ценные сведения об этом содержатся в переписке ученого и отдельных воспоминаниях его родных и знакомых. Например, известно, что он обращается с просьбой к С.В. Щербакову прислать ему для работы труды Д.И. Менделеева «Таблицы сжимаемости газов» и «Сопротивление воздуха и воздухоплавание» [35, л. 5 об., 8 об.]. По свидетельству В.В. Ассонова К.Э. Циолковский неоднократно пользовался принадлежавшим ему (Ассонову) многотомником «Итоги науки в теории и практике» (см. об этом пометку Ассонова на т. I [36]). Л.К. Циолковская отметила в письме к Б.Н. Воробьеву: «В связи с работами отца по христианству он взял у зятя (Е.А. Киселева – Т.Ж.) несколько антирелигиозных книг, но так как они чужие, то я их в список не помещаю, а здесь в письме к Вам их назову; …Ем. Ярославский «Библия для верующих и неверующих», Никольский «Иисус и первые христианские общины», Красиков «На церковном фронте», Сухов «Религия в свете современного знания», Альфа-Омега «Христианские и еврейские праздники», Генрих Куков «Возникновение революции» [15, л. 202 об.].

Однако источником первостепенной важности являются научные произведения, выписки, автобиографии самого ученого. Правда, ему было свойственно сообщать в своих трудах далеко не полные сведения о прочитанной и использованной литературе. В некоторой степени эту особенность можно объяснить тем, что он предназначал свои работы для самой широкой аудитории и старался облегчить их восприятие, «не нагромождая имен и ссылок» [37]. Кроме того, Циолковский был стеснен в средствах, а издавать труды ему приходилось в основном на собственные деньги. Понятно, что он был вынужден ограничивать объем своих брошюр, в том числе и за счет отказа от ссылок на литературу. Естественно. Это серьезно затрудняет выявление книг, использованных им в процессе разработки научных проблем. Поэтому привлекая научные произведения ученого в качестве источников для изучения их литературной основы, необходимо максимально использовать всю совокупность их информативных возможностей. Следует изучать не только явные ссылки, но и раскрывать отдельные места, содержащие скрытые или неясные ссылки, исследовать различного рода цитаты и упоминания литературы, устанавливать параллели между текстами Циолковского и других авторов, исходя из сходства содержания, проблематики, аргументации и методологии. Видимо, наибольшую сложность здесь представляет разыскание литературы путем установления параллелей, так как для этого требуется отличное знание современной ученому научно-популярной, учебной и справочной литературы.

Библиографические описания прочитанных книг и журналов, приведенные Циолковским в автобиографических заметках, особенно лаконичны. Чаще всего он указывал только авторов, без точной ссылки на их произведения. Иногда заглавие подразумевавшегося им издания и другие библиографические данные установить относительно легко. В тех же случаях, когда упомянутый ученым автор опубликовал несколько произведений, выявить, какое (какие) именно из них Циолковский имел в виду, подчас чрезвычайно трудно, если не невозможно. Например, отсутствие точных ссылок затрудняет установление издания «Полного курса физики с кратким обзором метеоритных явлений» А. Гано, которым пользовался ученый, так как этот учебник неоднократно переиздавался. Неясно, какие книги вспоминал он, написав: «Увлекался я … изданиями Павленкова» [11, л. 13], и какие номера журналов «Современник», «Дело» и «Отечественные записки» читал он в Вятской библиотеке» [11, л.14]. *

*Немало вопросов встает в связи с установлением учебных пособий, по которым будущий ученый изучал в Москве «систематический курс математики и физики … курсы высшей алгебры, дифференциального и интегрального исчисления, аналитическую геометрию, сферическую тригонометрию, … аналитическую механику» [11, л. 11].

Библиографических разысканий требует вопрос о том, какие запрещенные книги Циолковский мог получать от Н.Ф. Федорова [11, л. 13 об.]. Из библиографического описания русской запрещенной печати XIX в. известно, что в период с 1826 по 1877 г. (Циолковский вернулся из Москвы домой не позднее начала 1876 г.)** уничтожению подлежали книги 103 названий*** [39, с.29-121].

**Это подтверждается воспоминаниями Циолковского о том, что во время болезни и смерти Игнатия он уже находился в Вятке [11, л. 13 об.] и докладом Вятского губернского санитарного врача А. Радакова, из которого следует, что «в конце октября или начале ноября (1876 г.) захворал брюшным тифом гимназист Циолковский» [38, с. 150].

***А как объяснить, что запрещенная литература была доступна Н.Ф. Федорову? Ответ на этот вопрос содержится в архивно-библиографическом исследовании, в котором, в частности, отмечается: «Некоторое количество экземпляров запрещенной книги попадало в руки собирателей» [39, с. 17]. Любопытно, что одним из основных их источников была сама полиция. В исследовании приводятся воспоминания ряда библиографов и библиофилов того времени, свидетельствующие о том, что полицейские, видя в актах уничтожения запрещенных книг свою верную статью дохода, сберегали до 50 экземпляров запрещенных книг, которые сбывали за хорошие деньги при помощи постоянных покупателей и букинистов [39, с. 17]. Другим источником поступления запрещенной литературы к собирателям были большие собрания запрещенных изданий, которые имели инстпектора типографий и книжной торговли и другие представители власти [39, с. 18].

Кроме того, не исключено, что по нескольку экземпляров книг, предназначенных к уничтожению, поступало в библиотеку Румянцевского музея. Например, точно известно, что в секретный отдел Императорской Публичной библиотеки с 1867 г. поступало по 1, а с 1872 г. – по 2 экземпляра таких книг [39, с. 24].

На наш взгляд, чтобы из этого массива запрещенной литературы выявить издания, которые с достаточной степенью вероятности мог читать Циолковский, следует исходить из конкретной направленности его читательских интересов. Напомним, как их охарактеризовал он сам: «Что я читал в \Москве и чем увлекался? Прежде всего точными науками» [11, л. 12]. В качестве второго ориентира может служить следующее воспоминание старшей дочери ученого Л.К. Циолковской: «Еще в молодости отец познакомился с учениями материалистов: Фейербаха, Бюхнера и других. Он находился всецело под их влиянием» [40, л. 118 об.].

Опираясь на намеченные ориентиры, мы выбрали из описания [39] все книги естественнонаучного и материалистического направления (они подлежали запрету с 1870 г.), запрещенные до 1877 г.: «Письма об изучении природы. Сочинение автора «Раздумия» (А.И. Герцена)» (М., 1870), «Сочинение Бюхнера. Откуда мы, кто мы, куда мы?» (СПб., 1872), «Естественная история миротворения. Сочинение доктора Эрнста Геккеля, профессора Иенского университета» (СПб., 1873), «Эдгар Кине. Новый дух» (СПб., 1875) (данное произведение было запрещено как проникнутое крайним духом пантеизма и материализма) [39, с. 120]. В числе запрещенных изданий упоминаются и два издания произведений Д.И. Писарева: «Сочинения Д.И. Писарева», ч. IV и ч. VII, 2-е изд. (СПб., 1872). Другие издания произведений выдающегося революционного демократа официально были разрешены цензурой, но можно полагать, что доступ к ним был затруднен.

К перечисленным изданиям можно добавить несколько нелегальных изданий: «Сила и материя. Естественная философия в общепонятном изложении д-ра Бюхнера» (М., изд. кружка П. Г. Заичневского и П. Э. Аргилопуло, 1860), «Лекции о сущности религии Э. Фейербаха» (М., изд. кружка П. Г. Заичевского и П. Э. Аргилопуло, 1861), «Сущность религии. Людвиг Фейербах» (Heildeberg, 1862), «Сущность христианства. Сочинение Людвига Фейербаха» (Lonolon, 1861), [41, с. 52-53; 42, с. 165].

Разумеется, утверждать однозначно (во всяком случае, теперь), что Циолковский получил от Федорова то или иное конкретное издание из перечисленных, нет оснований. Но, думается, что в ходе приведенных рассуждений удалось в общих чертах восстановить круг запрещенных изданий, каждое из которых теоретически могло попасть к Циолковскому. Дальнейшие исследования могут его уточнить или опровергнуть, но в настоящее время он вполне может быть принят за исходную гипотезу.

Вообще, поскольку пробелы в библиографических описаниях, приводимых Циолковским и другими лицами, часто не позволяют точно установить издания, которые он читал, целесообразно для характеристики круга чтения ученого ввести понятия актуального и потенциального чтения. Под актуальным чтением мы предлагаем подразумевать те издания, использование которых Циолковским не вызывает сомнений. Если же имеющейся информации недостаточно, чтобы из ряда изданий, каждое из которых может рассматриваться как прочитанное им, выбрать одно конкретное, то все их следует относить в разряд потенциального чтения ученого. Вполне возможно, что в ходе дальнейшего изучения издания, установленные как потенциальное чтение, будут переводить на уровень чтения актуального.

Обратимся к задаче изучения методики работы Циолковского с литературой. Ее решение предполагает анализ особенностей восприятия и использования им книжной информации, его отношения к прочитанному, который позволит установить историческую преемственность в его трудах, проследить генезис развивающихся идей. Источниковая база такого исследования складывается из источников, непосредственно зафиксировавших процесс соприкосновения ученого с книжной информацией (выписки, пометки) и источников, содержащих субъективные суждения как самого Циолковского, так и других лиц по поводу того, как он читал и какое значение имело чтение для его творчества. Вторая группа источников сравнительно малочисленна. Кроме того, изложенные в них сведения об особенностях читательской деятельности ученого носят общий характер. Основная идея, заключенная в них, ясно выражена Циолковским: «Все, что я пишу, конечно, навеяно чтением книг и работами других авторов» [37]. «… Все, что я ни делал, большею частью было результатом чтения…» [43, л.6]. «Я не останавливаясь думал, исходя из прочитанного» [44, л. 2].

Процитированные высказывания ученого весьма определенны, глубоко прочувствованы, но вряд ли они открывают какие-то новые для нас стороны личности ученого и его творческой лаборатории. Разве можно было бы ожидать, что Циолковский с его любознательным и пытливым умом, стремившийся к новым знаниям, не интересовался книгами? Нет ничего необычного и в том, что идеи, почерпнутые им из книг, послужили фундаментом для его собственных выводов, ведь каждое новое научное открытие это звено в цепи уже достигнутых наукой результатов. Поэтому изучение методики работы ученого с литературой должно вестись не по линии констатации значения чтения для него, а с целью выяснения следующих вопросов. В каком направлении шла переработка и обработка использованных им фактов, какие явления или их стороны показались ему наиболее существенными, а какие он отбросил, какую функцию выполнила прочитанная им литература, какими сторонами она вошла в ткань произведений Циолковского, в чем проявилась оригинальность его творческого метода. Очень важно прослеживать черты самостоятельности и новаторства ученого, искать и находить в его творчестве отзвуки событий из современной ему научной и общественной жизни. Совершенно очевидно, что в основу реализации таких установок должны быть положены источники первой группы.

Рассмотрим некоторые особенности выписок и пометок Циолковского. Выписок сохранилось сравнительно немного. По способу заимствования материала из использованной литературы они представляют собой не подлинные выдержки, не цитаты, а свободный пересказ прочитанного. Все выписки предельно лаконичны и отрывочны. Разбираться в них нелегко, так как ученый делал их для себя, не заботясь о том, чтобы они были понятны другим. Выписки, сделанные из разных источников, не отделялись друг от друга. С точки зрения содержания они включают сведения из области астрономии, ракетной техники, земледелия, агрономии, энергетики, природоведения, геологии, географии, химии, физики, материаловедения, воздухоплавания и авиации. Большая часть сохранившихся выписок Циолковского фиксирует различного рода факты, данные, мнения, точки зрения и оценки без их анализа ученым.

Некоторые выписки сопровождаются комментарием Циолковского, напоминая заметки, сделанные на основе чужого текста. Например, «в туманности андромеды появилось за 30 лет не менее 13 новых звезд. По 0,43 в год. Сравнение света этих звезд дало расстояние 120 до 1000000 световых лет. Значит вне Млечного Пути. Мой вывод: если положить в Млечном Пути (Андромеды) 30·10⁹ звезд, то все звезды возобновляются через 30⁷ 10⁹:0,43 = 10·10⁹ млн. лет. Радиоактивность дает не менее 2 млрд. лет» [45, л. 5]. Характер заметок, свойственный этому виду выписок Циолковского, ввел в заблуждение сотрудников Архива АН СССР, осуществивших научную обработку документов фонда ученого.

Несколько выписок Циолковского было ошибочно истолковано ими как его оригинальные заметки (см. статьи № 285, 286, 365, 383, 387, 393 в описании рукописных материалов ученого [46, с. 32, 38, 40, 41].

По сравнению с выписками пометок Циолковского на книгах и периодических изданиях сохранилось гораздо больше. Так же, как и в выписках, в них нужно уметь видеть различные стадии развития творческой мысли ученого. Для этого они должны рассматриваться в связи с текстом, к которому относятся, и в связи с конкретными интересами, целями, намерениями Циолковского. Недопустимо смешивать пометки, сделанные им на страницах изданий других авторов и оставленные на собственных брошюрах, как это было свойственно авторам статей [2 — 4], так как они отражают творческие процессы, исходные цели которых совершенно различны. Если в первом случае происходило восприятие Циолковским информации, исходящей от другого лица, ее проверка, оценка и усвоение, то при чтении своих трудов его внимание было сконцентрировано на улучшении результатов собственной работы.

Пометки ученого также неоднородны. Возможна следующая их классификация: пометки-вопросы, пометки-исправления опечаток, пометки-ориентиры, указывающие на особое значение прочитанного (например, Циолковский, как правило, выписывал на обложки изданий номера страниц с заинтересовавшим его текстом): пометки-замечания (например, «Н знал! Прочел только 16 апреля 1919 г. 9 часов вечера» [47, титульный лист]; пометки-уточнения (например, в таблицу теплот грения ряда сочинений ученый добавил новую графу «на 1 вес[овую часть] продуктов горения» [48, с.558]); пометки-пояснения; иллюстрации; пометки-оценки («Этим я доволен» [48, титульный лист]; «Верно» [49, с. 9]; «Чушь» [50, с. 695]; «Образец вранья» [51, 1-я с. обложки]). Между отдельными группами пометок нет резких границ, поскольку они отражают отдельные стадии единого творческого процесса. Некоторые пометки могут быть отнесены к нескольким группам.

Анализ выписок и пометок Циолковского показывает, что в основе его отношения к прочитанному лежала оппозиция «свое – чужое». Характерной особенностью его работы с книгой было, с одной стороны, максимальное приобщение к ее содержанию (мысль ученого от начала до конца повторяла путь, пройденный мыслью автора). С другой стороны, движущей силой читательской деятельности Циолковского была сформировавшаяся еще в юности установка на сотворчество, на переработку извлекаемой из книги информации в соответствии с собственными интересами и получение в результате нового знания, на соотнесение прочитанного с собственными выводами. Поэтому, вероятно, он рассматривал книги не только как некий «резервуар», «запасник» фактических сведений, но и видел в чтении возможность заочной дискуссии с коллегами –учеными настоящего времени и прошлого, дискуссии, в ходе которой оттачивалась его мысль, рождались новые идеи и аргументы. Изучение с этой точки зрения трудов Циолковского позволит выявить различные формы проникновения в них прочитанных им текстов, установить оригинальные сочетания заимствованного и новаторского.

Перейдем к задаче изучения литературных вкусов Циолковского.

Думается, что ее решение связано с наибольшими трудностями, поскольку в нашем распоряжении почти нет данных, которые позволили бы достаточно глубоко и всесторонне судить о способности ученого адекватно воспринимать и оценивать произведения художественной литературы, об обусловленности его художественных вкусов психофизическими и социальными характеристиками его личности, интересами, жизненным и профессиональным опытом. Со слов Циолковского известно только, что его литературные привязанности менялись с возрастом. В частности, произведения И.С. Тургенева, В. Шекспира, Д.И. Писарева не вызывали у него в зрелые годы таких ярких впечатлений, как в юности. «Шекспир мне очень … понравился, — писал он, — но когда я уже стариком вздумал его перечитывать, то бросил как непроизводительный труд… Известный молодой публицист Писарев заставлял меня дрожать от радости и счастья. В нем я видел тогда второе «я». Уже в зрелом возрасте я смотрел на него иначе и увидел его ошибки. Все же это один из самых уважаемых мною учителей… В беллетристике наибольшее впечатление произвел на меня Тургенев и в особенности его «Отцы и дети». На старости и это я потом переоценил и понизил» [11, л. 11 об., 12 об.]. В чем именно заключалась возрастная переоценка Циолковским произведений названных авторов, сказать трудно. Не сохранилось никаких его подробных высказываний по поводу того или иного произведения художественной литературы. Родные ученого в своих воспоминаниях только назвали несколько имен писателей и поэтов, произведения которых он любил читать, и мало что рассказали о том, что его в них привлекло.

Тем не менее из совокупности дошедших до нас воспоминаний Циолковского и о нем можно составить первое общее представление о его литературных вкусах. Они формировались в соответствии с идеалами передового общественного движения 60 – 70 гг. XIX в. Видимо, круг художественного чтения будущего ученого, как и научного, складывался без участия опытных наставников (если не считать советов случайных знакомых). Однако осознание им необходимости преобразования действительности, искоренение социального зла, просвещения народа и улучшения его жизненных условий не могло не ориентировать его на подбор литературы, правдиво изображавшей жизнь, обличавшей социальную несправедливость и указывавшей пути борьбы с ней. По всей видимости, Циолковский предпочитал книги, призывавшие к активной борьбе за общественные преобразования (И.С. Тургенев, Н.А. Некрасов). Так подбиралась «золотая полка» Циолковского, основу которой, кроме названных уже авторов, составили произведения Д.Н. Мамина-Сибиряка, В.Г. Короленко, А.П. Чехова. При всей непохожести, оригинальности их творчества всем им было свойственно реалистическое изображение народной жизни, внимание к людям, не покорившимся тяжелой судьбе, полным неукротимого стремления добиться правды и свободы. Все они отличные мастера рассказа, очерка, повести, а это умение писателей, пользуясь обширным жизненным материалом, развернуть в небольшом произведении сложное действие, Циолковский особенно ценил. Широко известно его желание быть «Чеховым в науке»: в небольших доступных малоподготовленному читателю очерках «дать серьезное логическое познание наиболее достоверного учения о космосе» [52, л. 2].
Л.К. Циолковская сообщила еще некоторые подробности о читательских интересах К.Э. Циолковского: «Современных писателей он перестал читать только потому, что они выбирали преимущественно военные темы, а ему надоел, как он говорил, «этот кровавый кошмар». Но Горького, Сейфулину, Вересаева, Ляшко, А. Толстого он читал с удовольствием» [14, л. 200]. Любовь Константиновна отметила также: «Переводную художественную литературу он читал редко, так как находил, что переводы в большинстве случаев сделаны плохо. Стихов в журналах он совсем не читал. Настоящими поэтами он считал Пушкина, Некрасова и очень немногих» [40, л. 37]. Она же неоднократно подчеркивала, что ученый охотно и увлеченно читал вслух рассказы А.П. Чехова, стихи и поэмы Н.А. Некрасова, басни И.А. Крылова, причем читал артистически, с большим подъемом и настроением [53, л. 49 об.].

Рассказывая о библиотеке Циолковского, Любовь Константиновна нашла необходимым подчеркнуть, что наличие в ней тех или иных изданий не свидетельствует о том, что ученый использовал их как источники информации. Такую оговорку она сделала в связи с упоминанием газет: «… Биржевые ведомости» с их приложениями он выписывал больше для семьи. Сам он газеты редко читал. Впрочем, в Боровске читал «Русские ведомости» [16, л. 8 об.].

Если относительно произведений художественной литературы, которым Циолковский отдавал предпочтение, уже можно делать некоторые выводы, то ряд других вопросов все еще остается без определенного ответа. Среди них: насколько хорошо ученый знал современную ему классическую литературу, удовлетворялся ли он теми произведениями, которые попадали в поле его зрения или внимательно следил за творчеством любимых писателей и старался найти и прочитать каждое новое их сочинение, какое место занимала художественная литература в его жизни и научном творчестве. По нашим наблюдениям, в трудах Циолковского редко встречаются цитаты или упоминания литературных произведений. Тем не менее нами выявлены ссылки ученого на высказывания героев И.С. Тургенева («Вешние воды»), А.И. Куприна [54, л. 2]. Особенно интересна в этом отношении статья «Гений среди людей», в которой Циолковский цитирует или упоминает Г. Гейне, Д. Мюссе, Ж. Санд, Э. По, В. Гете, Ларошфуко, Д. Шопенгауэра, М.Ю, Лермонтова, Н.В. Гоголя, Г.И. Успенского, Д.Г. Помяловского, И.С. Тургенева, А.И. Куприна, А.П. Чехова, А.С. Пушкина, охарактеризовав последнего как глубокого психолога [55, л. 29]. И еще несколько наблюдений, которые могут способствовать нашему пониманию литературных вкусов ученого. В ходе переписки с ним некоторые корреспонденты прислали ему свои стихи или стихи других авторов, темы которых были созвучны отдельным идеям Циолковского. По поводу нескольких из них он высказал свои суждения. Так, прочитав стихотворение В Хлебникова «Я и Россия», присланное Н.А. Заболоцким, ученый заметил: «Темно. Неясно… Хлебникова трудно читать» [56, л. 5 об., 6, 9]. Напротив, поэма «Торжество земледелия» и стихотворение «Школа жуков» самого Заболоцкого, с которыми он познакомился в отрывках, ему показались «ясными» [56, л. 9]. Кроме того, среди произведений других лиц, которые Циолковский сохранял в своем личном архиве, есть стихотворения Н. Гумилева «На далекой звезде Венере» [57] и А. Липецкого «Песня о будущем» [58]. Первое из них он получил от А.Н. Цветикова, второе, перепечатанное из журнала «Новое слово» [1914, №14], видимо, подобрал сам. Обоим стихотворениям присущ один и тот же мотив – существования иных миров, прекрасных, манящих человека. И то, что они были перепечатаны в нескольких экземплярах и бережно хранились, говорит о том, что Циолковскому они нравились.

Подведем итоги. Изложенные заметки имеют целью привлечь внимание к теме «Циолковский и книги» и активизировать ее комплексное изучение, результатом которого может стать сводный историко-библиографический комментарий к трудам ученого, включающий библиографическое описание использованных им изданий и их краткую аннотацию. Создание такого комментария является настоятельной необходимостью, поскольку только так можно получить сведения о характере и объеме научных средств Циолковского, глубине его научной интуиции, установить историческую преемственность в его трудах.

Литература и источники

1. В.С. Зотов. У истока космической эры. В Доме-музее К.Э. Циолковского. Калуга, 1962.
2. В.В. Казакевич. Автографы К.Э. Циолковского на книгах из его библиотеки. – Труды V-VI Чтений К.Э. Циолковского. Секция 2Исследование научного творчества К.Э, Циолковского». М., 1972, с. 66-79.
3. В.В. Казакевич, А.В. Костин, А.А. Макареня. Интерес К.Э. Циолковского к химии. – Труды VII Чтений К.Э. Циолковского. Секция «Исследование научного творчества К.Э. Циолковского». М., 1973, с. 69-75.
4. Т.В. Флом. Стиль работы К.Э. Циолковского с периодическими изданиями. Труды XV-XVII Чтений К.Э. Циолковского. Секция «Исследование научного творчества К.Э. Циолковского и история авиации и космонавтики». 1983, с. 53-62.
5. П.В. Боярский, В.Л. Гвоздецкий. К.Э. Циолковский и научно-техническая книга в России. – Труды XI-XII Чтений К.Э. Циолковского». М., 1980. Секция «Исследование научного творчества К.Э. Циолковского». М., с. 40-48.
6. Р.С. Шихранов. О научном содержании сочинения К.Э. Циолковского «Грезы о Земле и небе и эффекты всемирного тяготения». – Труды VIII Чтений К.Э. Циолковского. Секиця «Исследование научного творчества К.Э, Циолковского». М., 1974, с. 83-98.
7. В.С. Городинская. Зарождение теории космического растениеводства в ранних работах К.Э. Циолковского. – Труды XI Чтений К.Э. Циолковского. Секция «Проблемы космической медицины и биологии». М., 1978, с. 204-213.
8. В.В. Шевченко. К.Э, Циолковский и его повесть «На Луне». – В кн.: К.Э. Циолковский. На луне. М., 1984, с. 45-111.
9. Л.Т. Энгельгардт. Крылья ученого. – «Книжное обозрение». 17 сентября 1982 г. № 38, с. 16.
10. К.Э. Циолковский. Исследование мировых пространств реактивными приборами (переиздание работ 1903 и 1911 гг. с некоторыми изменениями и дополнениями). Калуга, 1926.
11. К.Э, Циолковский. Черты из моей жизни. – Архив АН СССР (ААН СССР), ф. 555, оп. 2, д. 14, л. 1-29 об.
12. Л.К. Циолковская. Письмо Б.Н. Воробьеву, не позднее 24.05.1936 г. – ААН СССР, ф. 1528, оп. 1, д. 172, л. 9 – 10 об.
13. С.И. Самойлович. Справка о передаче в Государственный музей истории космонавтики имени К.Э. Циолковского книги Я. Линцбаха «Принципы философского языка. Опыт точного языкознания». 9.04.1974 г. – Фонды Государственного музея истории космонавтики имени К.Э, Циолковского, ф. С.И. Самойловича, оп. 1, д. 241, л. 145.
14. Л.К. Циолковская. Письмо Б.Н. Воробьеву, не п. 6.03.1936 г. – ААН СССР, ф. 1528, оп. 1, д. 172, л. 200 – 201 об.
15. Л.К. Циолковская. Письмо Б.Н. Воробьеву (1936 г.). – Там же, ф.1528, оп. 1, д. 172, л. 202 – 203 об.
16. Л.К. Циолковская. Письмо Б.Н. Воробьеву, 6.03.1936 г. – Там же, ф. 1528, оп. 1, д. 172, л. 7 – 8 об.
17. Б.Н. Воробьев. Рапорт начальнику Дирижаблестроя С.Г. Хорькову о командировке в Калугу. 27.10.1936 г. – ААН СССР, ф. 555, оп. 2. 108, л. 1 – 2.
18. Инвентарная книга № 1 экспонатов основного фонда Государственного музея истории космонавтики имени К.Э, Циолковского (ГМИК).
19. Л.К. Циолковская. Письмо Б.Н. Воробьеву, 3.04.1942 г. – ААН СССР, ф. 1528, оп. 1, д. 172, л. 85 – 86 об.
20. Письмо П.С. Рыжичкина Б.Н. Воробьеву, 13.02.1942 г. – ААН СССР, ф. 555, оп. 2, д. 112, л. 5 – 6 об.
21. Акт комиссии о надругательстве немецко-фашистских оккупантов над памятью К.Э. Циолковского. 10.01.1942 г. – В кн.: К.Э, Циолковский. Документы и материалы (1879 – 1966 гг.) Калуга, 1968, с. 112 – 114.
22. Задание Б.Н. Воробьеву на командировку в Калугу 3 – 9.04.1943 г. – ААН СССР, ф. 555, оп. 2, д. 112, л.7.
23. Б.Н. Воробьев. Отчет о командировке в Калугу, не ранее 9.04.1943 г. – Там же, ф. 555, оп. 2, д. 112, л. 8 – 9.
24. А.В. Костин. О деятельности мемориального Дома-музея К.э, Циолковского за последнее десятилетие (1966 – 1976 гг.) – Труды XI-XII Чтений К.Э. Циолковского. Секиця «Исследование научного творчества К.Э, Циолковского». М., 1980, с. 65 – 74.
25. Л.Н. Толстой. Собр. Соч. Кн. 6 – 7. Бесплатное приложение к журналам «Родина», «Всемирная новь», «Столичные вести». Фонды ГМИК. К-1.296.
26. Посмертные художественные произведения Л.Н. Толстого. СПб. 1912. – фонды ГМИК, К-1-1638.
27. Л.К. Циолковская. Письмо Б.Н. Воробьеву, 5.08.1949 г. – ААН СССР, ф. 1528, оп. 1, д. 172, л. 155 – 156 об.
28. Ю.В. Кондратюк. Завоевание межпланетных пространств. Новосибирск, 1929. – Фонды ГМИК, К-1-101.
29. Ю.В. Кондратюк. Завоевание межпланетных пространств. Новосибирск, 1929. – ААН СССР, ф. 555, оп. 6, д. 20, 21, 22.
30. Г.Э. Лангемак, В.П. Глушко. Ракеты, их устройство и применение. М.-Л., 1935 – фонды ГМИК, К-1-99; К-1-100.
31. «Научное обозрение». 1903, №5 – Фонды ГМИК, К-1-1193.
32. Л.К. Циолковская. Письмо Б.Н. Воробьеву. 27.03.1944. – ААН СССР, ф. 1528, оп. 1., д. 172, л. 98-99.
33. Письмо из книжного магазина «Наука и знание» К.Э. Циолковскому, 5.05.1938 г. – ААН СССР, ф. 555, оп. 3, д. 199, л. 9.
34. К.Э. Циолковский. Письмо Г.И. Солодкову, 15.01.1935 г. – Там же, ф.555, оп. 4, д. 22, л. 33-33 об.
35. К.Э. Циолковский. Письма С.В. Щербакову. – Там же, ф. 555, оп. 4, д. 31, л. 1-23.
36. Итоги науки в теории и практике. Т. 1 – 6, М., 1911 – 1912. – Фонды ГМИК, К-IV-3594 – 3599.
37. К.Э. Циолковский. Предисловие ко всем моим трудам. 1932 г. – ААН СССР, ф. 555, оп 1, д. 658, л.1.
38. А. Радаков. Сборник медико-топографических и санитарных сведений о Вятской губернии. Вятка, 1878.
39. Л.М. Добровольский. Запрещенная книга в России. 1825 – 1904. М., 1962.
40. Л.К. Циолковская. Воспоминания о К.Э. Циолковском. – ААН СССР, ф. 555, оп. 2, д. 91, л. 1-130 об.
41. Сводный каталог русской нелегальной и запрещенной печати XIX века. Книги и периодические издания. 1 ч. М., 1981.
42. Сводный каталог русской нелегальной и запрещенной печати XIX века. Книги и периодические издания. 2 ч. М., 1982.
43. К.Э. Циолковский. Моя жизнь. 14.10.1932 г. – ААН СССР, ф. 555, оп. 2, д. 8, л. 2-11.
44. К.Э, Циолковский. Фатум, судьба, рок. Из автобиографии, 1919 г. – Там же, ф. 555, оп. 2, д. 1, л. 2-8.
45. К.Э. Циолковский. Выписки сведений по астрономии, 1924 г. – Там же, оп. 2, д.44, л. 3-8.
46. М.Я. Ржезникова, И.П. Староверова, Л.Г. Самохвалова. Рукописные материалы К.Э. Циолковского в Архиве АН СССР. Научное описание. – Труды Архива АН СССР, вып. 22. М., 1966.
47. Э. Геккель. Мировые загадки. СПб., 1906. – Фонды ГМИК, К-1-117.
48. Д.И. Менделеев. Основы химии. Ч. I, II. СПб, 1877. – Фонды ГМИК, К-1-202, К-1-203.
49. В. Кайсаров. Изменение лица Земли. «Наука и техника», 1926, № 26, с. 9 – 10. –Фонды ГМИК, К-1-915.
50. В.Д. Никольский. Солнечные двигатели. «Вестник знания», 1927, № 11, с. 695-704.- Фонды ГМИК, К-1-508.
51. Б.П. Вейнберг. Солнечные двигатели. Перспективы гелиотехники. – «Вестник знания», 1928, № 4, с. 206 – 220. Фонды ГМИК, К-1-526.
52. К.Э. Циолковский. А. Чехов (1935 г.?) – ААН СССР, ф. 555, оп. 1, д. 560, л. 1-2.
53. Л.К. Циолковская. Мои воспоминания. – Там же, ф.555, оп. 2, д. 91а, л. 1-84 об.
54. К.Э. Циолковский. Радость смерти. 1933 г. – Там же, ф. 555, оп. 1, д. 503, л. 1-6.
55. К.Э. Циолковский. Гений среди людей. 1918, 1921 гг. – Там же, ф.555, оп. 1, д. 395, л. 1-68.
56. Письма Н.А. Заболоцкого к К.Э. Циолковскому. – Там же, ф.555, оп. 4, д.233, л. 1 – 10.
57. Н. Гумилев. На далекой звезде Венере. – Фонды ГМИК, ф. 1, оп. 1, д.115.
58. А. Липецкий. Песня о будущем. – Там же, ф. 1, оп. 1, д. 5.