В старом доме Циолковских в столовой-прихожей много лет стоял потемневший от времени комод. На нем всегда лежали газеты. Когда Константин Эдуардович из своей светелки спускался вниз к обеду, он всегда просматривал газеты. До революции его взгляд обычно задерживался только на различных рекламах и объявлениях, которые могли быть ему полезны, либо на новинках науки и техники. В дореволюционной прессе редко отводилось место для печатания статей скромного провинциального учителя.
После революции отношение ученого к прессе изменилось. В 20-30 годы в семье выписывались, кроме местной газеты «Коммуна», несколько центральных газет и журналов. Садясь за стол, Циолковский внимательно просматривал прессу и наиболее интересные заметки прочитывал вслух. Мария Константиновна вспоминала: «Он всегда следил за газетами и также глубоко ценил все материалы о его трудах. Это ободряло его, и он с новыми силами брался за работу».
У Константина Эдуардовича была теснейшая дружба с газетой «Коммуна». Журналисты стали частыми гостями в домике над Окой. Иногда они просто писали об ученом, иногда брали у него интервью, а чаще просили его написать статью на какую-то определенную тему. И Константин Эдуардович всегда аккуратно, к заданному сроку, присылал или приносил в редакцию нужную статью. Особенно активным корреспондентом стал ученый в последние годы жизни, когда интерес к его трудам неизмеримо возрос. К 15-летию газеты он написал теплое письмо коллективу журналистов. В нем были такие слова: «В день 15-летия «Коммуны» шлю свои привет и пожелания с такой же энергией продолжать большое нужное дело… Для дела… науки и техники, для распространения в широких массах нужных им знаний на газету выпадает почетная роль…».
Правда, был единственный случай, когда ученый отказался дать интервью. Об этом рассказал один из старейших калужских журналистов Л. Михель. Однажды, когда в стране ставился очередной рекорд наших стратонавтов по подъему на большую высоту на аэростате, редактор поручил ему взять положительный отклик на этот, еще не законченный полет. Познакомившись с официальным сообщением, Константин Эдуардович что-то просчитал на бумаге, задумался, а потом сказал, что, по его мнению, полет не может завершиться успешно. И положительной оценки он дать не может. Расстроенный журналист вернулся в редакцию. В секретариате редакции его ждало неожиданное сообщение – подъем аэростата окончился неудачей.
А вот другой пример. 29 июня 1935 года Циолковский комментирует в «Коммуне» полет в стратосферу советских воздухоплавателей Прилуцкого и Вериго и заканчивает свою корреспонденцию замечательными словами: «…Одно для меня совершенно ясно: все эти годы вижу на деле, что не в капиталистических странах, а у нас в СССР, сильнее, чем где бы то ни было, развивается наука. Я убежден, что советские рекорды будут и впредь недосягаемы».
За месяц до смерти ученого была опубликована одна из последних (кто же знал) его статей под названием «Полет в будущее». Она имела подзаголовок «Пути развития авиации, воздухоплавания и ракетоплавания». На пожелтевших от времени страницах был представлен удивительный прогноз, сделанный большим человеком и большим ученым: «Все, о чем я говорю, — слабая попытка предвидеть будущее авиации, воздухоплавания и ракетоплавания. В одном я твердо уверен – первенство будет принадлежать Советскому Союзу… Только в Советском Союзе мы имеем мощную авиационную промышленность, богатство научных учреждений… и необычайную любовь всех трудящихся к своей Родине, обеспечивающую успех наших начинаний».
Интересно, что статья под этим же названием статья вновь появилась в «Коммуне» через несколько дней после смерти ученого, но в расширенном виде. И заканчивалась она словами, которые не вошли в сокращенный вариант: «Надеюсь, что 20 век увенчает и последнее дело: дать ракетопланы, залетающие за атмосферу и обещающие космические достижения. Теперь на очереди станет отвесная ракета с жидким горючим, таким же окислителем и парашютом». Как показала история, это было пророческое утверждение!
Последний документ – письмо журналиста А. Евстафьева на трех листках — бланках редакции: «Калуга. 2 сентября 1935 г. Константин Эдуардович! Две Ваши статьи, напечатанные 18 и 29 августа в нашей газете, как я и ждал, очень заинтересовали читателей. Мне пришлось разговаривать со многими из них, и все они просили продолжать печатание Ваших статей… Редакция имеет к Вам… просьбу. Мы хотим … иметь Вашу биографию, но подробную, достаточную для издания отдельной книгой… Это имеет громадное общественное значение…». Написать биографию ученый не успел…
Сразу после смерти ученого у сотрудников газеты созрело решение издать посмертный сборник о Константине Эдуардовиче Циолковском и там опубликовать статьи ученого, ранее не печатавшиеся в газете, а также краткие воспоминания. Уже через несколько дней сборник был готов к изданию. Журналист газеты Б. Никитин вспоминал: «Мы считали, что это издание имеет местное значение, и вполне достаточно тиража в 5 тысяч экземпляров… Но стоило появиться сообщению о выходе в Калуге сборника, посвященного памяти знаменитого деятеля науки, как в редакцию посыпались письма, открытки, телеграммы. Ученые и рабочие, колхозники и студенты, школьники и воины Красной Армии обращались с одной просьбой – выслать им книгу. Секретарь райкома партии Б. Трейвас добился выделения бумаги и разрешения увеличить тираж до 10 тысяч экземпляров.
…Три дня с утра до позднего вечера готовились книжки, писались адреса, и все это сдавалось на почту и шло на далекую Чукотку, Сахалин, во все уголки нашей необъятной Родины — людям, любившим ученого и тяжело воспринявшим его смерть».
