Аптекарь, спонсор Циолковского

Н.А. Максимовская

Лидия Георгиевна Каннинг, жена Павла Павловича Каннинга, друга Константина Эдуардовича Циолковского, оставила потомкам редкий клад воспоминаний, который хранится в Государственном музее истории космонавтики в виде множества мемуарных фрагментов, содержащихся в ее письмах Сергею Ивановичу Самойловичу, биографу Циолковского.

Переписка С.И. Самойловича с Л.Г. Каннинг продолжалась пять лет, начиная с 1957 г. Многие письма содержат воспоминания о К.Э. Циолковском и П.П. Каннинге. Они несут новое, яркое и правдивое представление не только о Циолковском-ученом, но и просто о Циолковском-человеке с присущими ему особенностями характера. Предлагаем читателю статью с воспоминаниями почти полувековой давности, которые публикуются впервые.

Павел Павлович Каннинг (1877-1919) родился в Петербурге и был плодом любви богатого англичанина, тоже Павла Павловича, и калужанки Елизаветы Семеновны Парцевской. Старший Каннинг вскоре умер, и Елизавета Семеновна переехала с сыном в Калугу, поселившись в доме, где жила ее сестра, в бывшем Никитском переулке (ныне ул. Карпова, 23). В 1898 г. Каннинг окончил Калужскую классическую гимназию, а через два года сдал экстерном экзамен при Московском государственном университете на звание провизора, что дало ему право на открытие аптекарского магазина, в витрине которого он нередко выставлял брошюры с работами К.Э. Циолковского — для продажи книг и популяризации идей ученого. В 1906 г. Павел Павлович женился на Лидии Георгиевне Ивановой, переехавшей в Калугу из Дагестана.

Каннинг познакомился с Константином Эдуардовичем еще в юношеском возрасте, когда был гимназистом, в начале 1890-х гг. Это было время расцвета воздухоплавания, время первых научных работ Циолковского в этой области. Каннинг увлекся идеей цельнометаллического дирижабля переменного объема системы Циолковского и не расставался с ученым до конца жизни. Павел Павлович был моложе Константина Эдуардовича на 20 лет, но это не мешало им поддерживать дружеские отношения и понимать друг друга с полуслова.

«Несмотря на большую разницу лет, он сделался, как говорил всегда покойный Константин Эдуардович, правой его рукой. Всюду, где только возможно, Павел Павлович упорно продвигал дело воздухоплавания, помогал Циолковскому морально и материально…»

Каннинг гордился и дорожил дружбой с Циолковским. На его визитках было напечатано: «Ассистент К.Э. Циолковского». Он активно подключался к работе ученого, помогая ему бескорыстно и самоотверженно. В самом начале прошлого века по инициативе Каннинга в его доме было проведено собрание видных калужских инженеров в защиту дирижабля Циолковского. Результатом стала опубликованная в 1904 г. «Заметка специалистов о проекте К.Э. Циолковского», о которой ученый не раз с благодарностью вспоминал в своих работах. Примечательно, что после ее появления в печати редакция газеты «Русское слово» открыла подписку на постройку такого дирижабля. Правда, собранные деньги, около 500 руб., до ученого не дошли.

Перебирая старые, пожелтевшие от времени брошюры с его работами, невольно наталкиваешься на упоминание Константином Эдуардовичем имени своего друга относительно помощи в издании работ, их распространении и приобретении патентов на изобретение Циолковского за рубежом.

«Помню, как однажды принесли большой счет из губернской типографии за печатание одной работы Константина Эдуардовича. Павел Павлович открыл ящик своего письменного стола, тут же уплатил все по счету и никогда об этом не вспоминал и не напоминал Константину Эдуардовичу.
Циолковский был очень щепетильным, но от нас все принимал, зная, что мы делали это от души, потому что глубоко верили в его идею. Делали все во имя этой идеи…»

«П.П. Каннинг у себя в доме организовал книжный склад научно-технической и социально-политической литературы. К.Э. Циолковский сдавал ему для продажи и свои научные брошюры, о чем он на обложках этих брошюр извещал своих покупателей».

О том содействии, которое оказывал Каннинг Циолковскому, наверное, мы знаем далеко не всё. Но и те факты, которые описаны в воспоминаниях Лидии Георгиевны, говорят о многом: поездка в Берлин за материалом для моделей дирижабля и машиной для резки листов металла в 1912 г.; поездка в Петербург с Циолковским на III Воздухоплавательный съезд в 1914 г., где Каннинг читал доклад ученого о его дирижабле; в 1916 г. — поездка в Киев с лекциями о работах Константина Эдуардовича по воздухоплаванию и т.д.

В этих поездках Павла Павловича сопровождали его жена Лидия Георгиевна и ее сестра Валентина Георгиевна Иванова.

Судьба распорядилась так, что роль Каннинга в жизни Циолковского была принижена ближайшими родственниками ученого, его дочерьми Любовью и Марией, и искажена биографом ученого Б.Н. Воробьевым, не без личной заинтересованности утверждавшим, что в жизни Константина Эдуардовича Каннинг был всего лишь эпизодической личностью. Но это отдельный разговор, касающийся конфликта Воробьева с Каннинг, которая своими правдивыми воспоминаниями поставила под сомнение истинность некоторых утверждений этого биографа. А вот «непризнание» родственниками может быть объяснимо вполне оправданной боязнью огласки увлеченности К.Э. Циолковского В.Г. Ивановой, сестрой Лидии Георгиевны. Об этой увлеченности она не раз упоминает в письмах Самойловичу.

«Всю переписку с заграницей по просьбе Циолковского вела моя сестра — Валентина Георгиевна Иванова (К.Э. иностранных языков не знал)… Она была умная, интересная и нравилась Константину Эдуардовичу. Окончила Валентина Георгиевна, с золотым крестом, Институт Святой Нины, в Тифлисе, в 1907 г., а в 1915 г. — Московский Археологический Институт … на отлично».

По мнению Лидии Георгиевны, именно о ней, ее сестре Валентине Георгиевне, свояченице П.П. Каннинга, Константин Эдуардович написал в своей автобиографии, назвав ее по каким-то причинам иначе: «У К. была мать, тетка и двоюродная сестра, молодая, хорошенькая девушка. По обыкновению, втюрился. Опять — как бы невинный роман. Но так ли все эти романы невинны, как кажется с первого взгляда? Мне, например, с ней не пришлось даже поцеловаться. А объясняться с ней я, конечно, и не смел, и не желал…»

Путь из Епархиального училища, где преподавал Циолковский, пролегал как раз мимо дома Каннинга, и Константин Эдуардович часто заглядывал к другу.

«В гостях, именно в гостях, он бывал только у нас в доме… Он приходил к нам, как говорил, отвести душу, успокоиться».

«Константин Эдуардович очень любил музыку и понимал ее. Это, между прочим, создавало еще более дружеские отношения со всей нашей семьей… В музыке мой муж был талантливым человеком: он прекрасно владел игрой на рояле, на большом органе, на виолончели, гитаре и других инструментах».

«Входя к нам в квартиру и раздеваясь, Циолковский говорил: «Ну, я пришел к Вам, как всегда, отдохнуть… послушать чудесную игру Павла Павловича и насладиться пением нашей милой Валентины Георгиевны». Садился на свое любимое место, на кушетку, сзади рояля, закрывал глаза и говорил: «Я весь внимание…» Слушал с умиленным выражением лица. Очки свешивались с уха…»

Юмор, розыгрыши и так называемые «цирковые представления», которые устраивались в доме Каннингов, всегда помогали снять усталость и поднять настроение гостям.

«Любил Константин Эдуардович смотреть «цирковые представления», как он называл выступления Павла Павловича с художником Фадеевым. Оба изображали сильных атлетов. У каждого на тонкой палочке, на обоих концах было по большому яблоку, которые изображали тяжелые гири. Они, сняв пиджаки, оставаясь в жилетах, засучив рукава, раскланивались цирковыми поклонами перед «публикой» (вся наша семья, жена Алексея Васильевича Фадеева, полковник Волнянский Григорий Аполлонович и еще кто-нибудь из близких знакомых), затем начинали с большим напряжением поднимать этот «тяжелый» груз. Это, действительно, было очень комично, и все громко смеялись, хлопали в ладоши. Константин Эдуардович больше всех приходил в восторг».

Нередко Павел Павлович устраивал фейерверки, в том числе во время речных прогулок.

«Было очень красивое зрелище, когда высоко в небе разрывались «Римские свечи» и «Бураки» и рассыпались всевозможными яркими цветами лопнувшие шарики. Восхищались все, но Константин Эдуардович особенно: «Ну, Павел Павлович, какой Вы молодец! Право, все скажут, что Вами сделанный фейерверк куда интереснее покупного московского…»

Павел Павлович Каннинг прожил недолгую жизнь. Работая в эвакуационном госпитале, он заразился сыпным тифом. Скончался в декабре 1919 г. в возрасте 42 лет.

Лидия Георгиевна вспоминает, что неожиданная болезнь и смерть ее мужа глубоко потрясли Циолковского.

«Он плакал навзрыд и сердился, что мы его не пускали к Павлу Павловичу, находившемуся в изолированной комнате… Константин Эдуардович приходил ежедневно. Войдя, молча здоровался и садился на тахту, ни с кем почти не говорил. Иногда обращался к Валентине Георгиевне со словами: «Какой ужас! Что же мы будем теперь делать? В октябре потерял Ваню (сын К.Э. Циолковского. — прим. Н.М.) …сейчас теряю дорогого для меня друга…»

* * *

Такова краткая история взаимоотношений великого ученого и простого провизора, который всеми усилиями старался продвинуть дело Циолковского. Нам трудно судить о том, почему Павел Павлович в большей степени увлекся идеями ученого в области воздухоплавания, а не космонавтики. В 1916 г. в газете «Голос Калуги» Каннинг опубликовал статью «Воздушный океан и воздушный корабль К.Э. Циолковского», в которой пытался убедить общественность в необходимости реализации идеи постройки его дирижабля: «В ее осуществлении я вижу единственный выход из того экономического тупика, в который мы въехали с этой ужасной войной. Воздухоплавание призвано излечить все наши экономические раны и вывести на путь благоденствия в будущую эпоху мира».

Дирижабль системы Циолковского не был построен ни в годы первой мировой войны, ни после, когда авиация мощными темпами стала вытеснять воздухоплавание. Да и слишком сложно было бы осуществить этот проект с технической точки зрения, по мнению специалистов, даже в настоящий момент. Сегодня, с высоты уже нового века, поражаешься доведенной до фанатизма вере Павла Каннинга в дело своего старшего друга.

Оставим же в знак благодарности этому человеку место неоправданно смелому вопросу: может быть, судьба дирижабля Циолковского могла быть другой, если бы не ранняя смерть Каннинга? (Помните, ведь и погибшая «бабочка Брэдбери» в конечном счете повлияла на ход развития цивилизации). Хотя… дирижером великих свершений является время, в летописи Земли утвердившее Циолковского как основоположника теоретической космонавтики, а его знаменитую формулу конечной скорости ракеты — незыблемой. Навсегда, навечно, до тех пор, пока будет существовать принцип реактивного движения.

Публикация в калужской прессе от 15 апреля 2005 г.