Пытаясь привлечь внимание научной общественности к работам по дирижаблю, Циолковский решается написать письмо известному ученому Дмитрию Ивановичу Менделееву: «Милостивый государь, Дмитрий Иванович!.. Занимаясь вопросами воздухоплавания, я успел накопить значительные материалы и прийти к некоторым положительным выводам. Важнейший – о возможности построения металлического корабля… Посылаю Вам статью об этом, где все выводы и формулы многократно и тщательно проверены, и прошу покорнейше Вас прочесть и оценить ее и, по мере этой оценки, посодействовать этому труду…». Менделеев ответил быстро (к сожалению это письмо не сохранилось). А затем передал рукопись провинциального учителя в 7-й (воздухоплавательный) отдел Технического общества. Теперь изучением проекта должны были заняться специалисты.
Статья была отдана на рецензию известному специалисту по теории летания Е.С. Федорову. «Я проверил все его расчеты, — писал в отзыве Федоров, — и не нашел ни одной ошибки… Энергия и труд, потраченные г. Циолковским на составление проекта, доказывают его любовь к избранному им для исследования предмету, в силу чего, думаю, что г. Циолковский со временем может оказать значительные услуги воздухоплаванию…». А далее, увы, следовал неутешительный вывод, что, тем не менее, «аэростат силою вещей обречен быть игрушкой ветров».
Кстати, о печальных результатах рассмотрения проекта в Техническом обществе Циолковский узнал сначала из сообщений столичной прессы. Так, одна из газет писала, не называя фамилии изобретателя, что Общество обсудило проект «металлического аэростата» и что «проект этот в техническом отношении признан неудовлетворительным».
Что теперь делать? Как доказать свою правоту? Мучительно размышляя, Циолковский приходит к решению обнародовать свой проект и написать о металлическом дирижабле книгу. Рукопись под названием «Аэростат металлический управляемый» он подготовил быстро. Но где взять деньги на издание? На помощь пришли друзья и сочувствующие: брат Александр Эдуардович (служивший тогда старшим лесничим в Воронежской губернии), учитель С.Е. Чертков, боровский купец Н.П. Глухарев, служащий казначейства И.А. Казанский. Помог и друг детства Спицын. Недостающую сумму добавил из своего более чем скромного бюджета и сам автор. Позднее он вспоминал: «Еще в Боровске был сделан заказ в Московскую типографию об издании моего «Аэростата». Кажется, никогда я не испытывал такого блаженства, как при получении корректуры этого труда. Когда я уже в Калуге получил эту брошюру, то чувствовал себя на седьмом небе. Незапамятное время!»
Но почему в Калуге? Дело в том, что в начале 1892 года в Калужском уездном училище освободилась должность учителя арифметики. И тогда Директор народных училищ Калужской губернии Д.С. Унковский обратился к попечителю Московского учебного округа с просьбой о перемещении Циолковского «как одного из способнейших и усерднейших преподавателей вверенной мне дирекции» из Боровского уездного училища в Калужское. «Бумага о переводе была получена совершенно неожиданно. Сначала отец возмутился, что его не спросили об этом, потом примирился, вспомнив, что в губернском городе лучше библиотека, да и нас, детей, надо было обучать в средней школе. Это обстоятельство особенно радовало мать, так как, по ее мнению, «без гимназии» мы пропадем», — вспоминала Любовь Константиновна.
19 февраля 1892 года Циолковскому были выданы «подъемные» в сумме 50 рублей. И семья стала готовиться к переезду. Пришлось спешно распродавать имущество. Среди вещей, которые Циолковские взяли с собой, были шесть недавно приобретенных кресел, ящики с книгами и рукописями, чудом уцелевшие после пожара, рабочий инструмент и столярный верстак.
В дорогу тронулись рано, но, несмотря на это, проводить семью учителя пришли многие жители городка. Хотя и посмеивались над его «чудачествами», но уважали за золотые руки мастерового, за то, что не облагал «данью» родителей неуспевающих учеников, как делали некоторые его коллеги. «Накануне нашего переезда один из учителей в сопровождении учеников принес отцу икону святого Константина. Он сказал прочувственную речь, а затем ученики запели «Многие лета». Мы были растроганы, я даже всплакнула. Кто-то подарил нам коробки конфет и сухую пастилу. Мы сели в лубяной возок и поехали, напутствуемые добрыми пожеланиями провожавших нас людей. Помню, проститься с нами из лавки вышли даже купцы, у которых мы обычно покупали продукты».
Итак, Циолковские отправились в Калугу… Дорога предстояла долгая и утомительная – сто верст. Ехали целый день. Сани встряхивало на ухабах и заносило в сугробы, поэтому часть дороги Константин Эдуардович шел рядом с санями, на котором находился верстак, боясь, как бы сани не перевернулись. «В возке было так душно, что с матерью случилось дурно… Доехав до Малоярославца, мы остановились на почтовой станции, где отдохнули и переменили тесный возок на двое открытых саней. Папа взял к себе Игнатия, а трое детей уселись с матерью в сани попросторней. Ехать было трудно. Иногда нам встречались обозы, и нашему вознице приходилось сворачивать и застревать в сугробах. Иззябли мы изрядно. Было темно, когда мы въехали в Калугу. После пустынной дороги было приятно смотреть на мелькавшие огоньки и людей», — вспоминала дочь ученого.
Переезд в Калугу ознаменовал новый период жизни и творчества Циолковского.
