Перебравшись в 1892 году из Боровска в Калугу, Константин Эдуардович вместе с большой семьей много лет скитался по частным квартирам, мечтая о собственном жилье. Наконец, спустя 12 лет, в мае 1904 года, мечта стала реальностью. Как это удалось, рассказала Варвара Евграфовна: «Прослужив в уездном училище двадцать лет, он подал в отставку и выхлопотал учительскую пенсию. В епархиальном же продолжал работать. Там, во-первых, легче было преподавать, во-вторых, платили больше жалованья (и он мог издавать книги, делать опыты). В-третьих, там были длительные каникулы, во время которых он отдавался своим работам. Пенсии ему дали 27 руб.50 коп. в месяц. Добавочный заработок (80 руб.) был в епархиальном училище. Заработка хватало. В 1904 году удалось даже купить дом на Коровинской улице».
Небольшой домик с маленькими окнами и низкими потолками располагался на самой окраине города, в конце улицы, круто сбегавшей к реке Оке. Только большая зеленая поляна и Смоленский большак отделяли дом от полноводной реки. Но Константина Эдуардовича это не напугало. Ему всегда нравилось жить близко к реке. Кроме того, он хотел дать возможность жене заняться садом и огородом, к чему она привыкла с детства.
«Коровинская улица была одной из захудалых улиц Калуги, — вспоминал А.Л. Чижевский. – Она лежала далеко от центра города и была крайне неудобна для передвижения осенью, зимой и весной, ибо шла по самой круче высокого гористого берега Оки. Дом Циолковского был самым крайним на улице и был выстроен как раз в том месте, где гора кончается и переходит в ровное место, по которому и течет Ока. Ходить по этой улице в дождь и, особенно, в гололедицу было делом весьма трудным. Улица была не мощеной, с канавами по самой середине, с рытвинами и буераками, прорытыми весенними дождевыми потоками. Это лишало возможности ездить по ней не только в рессорном экипаже, но и в телеге: здесь легко можно было сломать рессоры, ось у телеги или спицы у колеса. По этой улице предпочтительно было только ходить пешком, да и то, глядя в оба, как бы не сломать себе ногу»…
Через много лет сотрудники музея обнаруживали в одной из книг, переданных в музей родными ученого, документ на плотной бумаге. Он оказался Страховым полисом на этот самый дом. В нем говорилось: «Калужская мещанка, Вера Васильевна Жукова, действующая лично за себя и по доверенности калужских мещан брата и сестры ее – Николая и Марии Васильевых Жуковых, продала коллежскому асессору Константину Эдуардовичу Циолковскому… принадлежащий мне и моим доверителям деревянный дом, состоящий в Калуге на Коровинской улице… под №61, со всеми находящимися при нем надворными строениями, плодовым садом и усадебною землею,.. в сумме одной тысячи рублей». Документ был оформлен 12 мая 1904 года.
Приобретенное жилище было невелико по площади – всего одна жилая комната, кухня, чулан и темные сени. На дворе стояли бревенчатый амбар и погреб. На участке росли несколько плодовых кустарников и три молодых вяза.
У занятого Константина Эдуардовича не было времени помогать жене, но он сколотил в саду П-образную скамью, укрепил покосившийся колодец. Тогда же на перекладине над колодцем, сбитой из жердей, он повесил выточенный им на токарном станке деревянный блок – так легче было доставать воду для полива. А еще как-то он принес от знакомых кустик сирени и сам посадил его в центре сада. За многие десятилетия куст пышно разросся и теперь является «патриархом» среди сиреневых кустов, посаженных позднее.
Сад был спланирован плохо, но новый хозяин любил его за такой запущенный, дикий вид. Дальний уголок его младшие дочери назвали «джунглями» — там были непролазные заросли старых и новых ягодных кустарников и высокой травы. Мария Константиновна вспоминала: «Очень хорошо было здесь нам, детям. Мы и в саду играли, и в постройках. Когда мы жили на квартирах, хозяева не разрешали нам играть в саду. Не удивительно, что младшая сестренка Аня воскликнула, увидев крыжовник: «Мам, смотри, какие самоварчики висят!».
Любили мы прятаться в кустах смородины, воображая, что мы в глуши, и нас никто не видит. Аня обладала богатым воображением. Играя в куклы, мы пытались отображать окружающую жизнь. Так, мы часто слышали разговоры взрослых о полетах, не понимали их, но как-то эти разговоры отражались в наших играх. Например, у нас была кукла Лёлька, которая летала по воздуху». Позднее она вспомнила еще один факт: «В 1905 году в Калуге были погромы, от которых пострадало много революционно настроенных людей. Знакомые говорили папе, что и к нему могут прийти «черносотенцы», потому что сестра Люба была «забастовщицей» Но погромщики до нас не дошли. Мы жили слишком далеко, да и ничего ценного в нашем доме не было: простые столы, стулья, кровати, швейная машина да два самовара».
Тем не менее, Константин Эдуардович устроил, на всякий случай, для дочери убежище в бревенчатом сарае, где была его летняя мастерская.
