Мир техники в философии русских космистов: А.В. Сухово-Кобылина, Н.Ф. Федорова, П.А. Флоренского, К.Э. Циолковского

В статье использован материал книги: В.И. Алексеева. Космизм о мире, человеке и обществе. – М.: Луч, 2012. – 576 с.

Технические идеи А.В. Сухово-Кобылина, Н.Ф. Федорова, П.А. Флоренского, К.Э. Циолковского входят составной частью в концепции общества будущего, выработанные этими представителями русского космизма. Культурно-цивилизационный потенциал техники представлен в их учении как важнейшая составляющая метаэволюционной стадии развития общества (солярного человечества Сухово-Кобылина, единого целокупного человечества Федорова, единого общества космического диапазона Циолковского). При этом мыслители обосновали, по существу, общую для всех них концепцию развития техники как не противоречащую природным основаниям человеческого бытия, но объективирующую истинные природные потенции самого человека и совершенного общества, достигшего цели своего существования.

Отсутствие противополагания природы и человека, естественного и искусственного, биологического и социального выявляется в принципе «подобное в подобном», заложенном в идее органопроекции Флоренского, философии вагонного движения Сухово-Кобылина, символике сферы Циолковского. Содержание этого принципа в данном случае заключается в том, что техническое мышление человека и сама сумма применяемых им артефактов отражают закономерности развития мирового начала — Бога, Вселенной, Причины космоса — являются подобными ему.

Тезис Флоренского «…Человек и Природа взаимно подобны и внутренне едины» [1, с.185] был им конкретизирован в идее органопроекции. Органопроекцией мыслитель вслед за автором термина Эрнстом Каппом называл уподобление технических изобретений естественным органам человека. Орудийная техника, инструментарий, дом предстают в качестве естественного продолжения организма, а органы человеческого тела – первообразами технических объектов. Удивительно схожие мысли выразил Сухово – Кобылин, считавший, что человеческий организм указывает на ряд аналогий между механизмом и организмом: телескоп и глаз, насос и сердце, струна и ухо, дудка и гортань, электрический кабель и спинной мозг, телеграф и мозг [2, с.95].

Однако у Флоренского речь идет не просто о том, что человек, изобретая артефакты, не может выйти за пределы тех направлений орудийной деятельности, которыми он сам владеет от природы. Функциональное подобие артефактов телесным органам в такой версии предстало бы как неспособность творческой мысли выйти за пределы заданного природой ряда, как прямолинейная экстраполяция возможностей телесных органов на неорганическую среду. Скажем, рука может служить орудием сбора плодов, рычагом, подъемным механизмом; глаз – анализатором оптических сред; кости организма являются силовой конструкцией. Следовательно, изобретаемые механизмы и орудия не могут функционально выйти за пределы природных органов – рычаг усилит руку, гладило – утюг имитирует ладонь, микроскопы и телескопы расширят возможности глаза, системы стропил воспроизведут в архитектуре силовой каркас человеческого тела. При этом речь не идет о механистическом подходе к пониманию организма человека в духе Ламетри.

По Флоренскому, который действительно проводит прямые аналогии между глазом – микроскопом, нервами – электричеством, плечами – коромыслом весов сам смысл технических изобретений человечества далеко не ограничивается нашим осознанным или неосознанным подражанием собственному телу в стремлении расширить его возможности в познании и преобразовании среды обитания.

Существуют изначальные идеи-функции, объективируемые организмом в виде телесных органов, а человеческим разумом в виде технических изобретений. Эти изобретения расширяют возможности органов (рычаг, гладило, микроскоп), воспроизводят их совокупность в виде неорганической среды, например, дом как отражение целостного организма. Дом, жилище выступает как орудие орудий, объединяющее в себе все бытовые орудия человека и отображающее совокупность и скоординированность функций человеческого тела, развернутого вовне. Здесь водопровод соответствует кровеносной системе, электрические провода – нервной системе, печь – легким, дымовая труба – горлу. Флоренский ссылается на Микеланджело, утверждавшего, что даже части архитектурного целого находятся в таком же соотношении, как анатомические органы.
Идея неисчерпаемости духовно-телесной природы человека приводит Флоренского не только к привычному сравнению мира с макрокосмом, а человека, его уменьшенной копии, с микрокосмом. Напротив, человека возможно понимать как макрокосм, пронизанный миром – микрокосмом [1, с.185]. Если человек есть сумма мира, его сокращенный конспект, то мир есть его раскрытие, проекция. Органические первообразы (телесные органы – глаз, горло, ухо) неисчерпаемо сложны, следовательно, технические инструменты – их подобия (зрительная труба, флейта, фортепиано) есть лишь несовершенные копии совершенных идей, способные приумножаться и развиваться. Идеи–функции, образцы предстают идеями Платона, коренящимися в недрах самого человеческого существа.

Неисчерпаемость первообразов означает незавершенность ряда органопроекций, который может развиваться до бесконечности. Техника исторична, имея начало в виде первых грубых подобий человеческим органам, она не будет иметь конца. «Историческая задача техники, — писал Флоренский, — сознательно продолжить свое органопроецирование, исходя из решений, даваемых беспристрастным тело-строительством души» [3, с.160]. Философ постулирует неисчерпаемость как самого человека с его комплексом идей – функций, так и возможной суммы органопроекций.
Наличные телесные органы человека и их известные технические аналоги далеко не исчерпывают возможности организма. Человек имеет потенциальные как телесные, так и технические органы. Таким образом, современный человек сам является в какой-то мере временной, преходящей проекцией себя самого. Жизнь через сознательное человеческое творчество может осуществить проекцию идей – функций в области техники раньше, чем осуществится соответствующий анатомический орган с его физиологическими функциями. В этом смысле технические изобретения станут не только объективацией идей – функций, но и реактивом к нашему самопознанию. Техника и биология взаимно провоцируют друг друга. В самих себе мы открываем еще не осуществленную технику, в технике – еще не реализовавшегося человека.

Идеи – функции выступают творческим началом, одинаково заведующим как биологическим строительством тела, так и (как на подсознательном уровне, так и на уровне сознания) техническим творчеством. Орудийно-строительная деятельность происходит как разворачивание духовного потенциала человека извнутри к снаружи, разворачивание того глубинного природного бытия, которое, подобно прорастающему зерну, с природной необходимостью проходит стадии своего развития. По выражению Флоренского, первопроекты как телесных органов, так и технических орудий одни и те же, у них общая лаборатория, общий источник проектирования.

Эта духовная лаборатория порождает образы, воплощающиеся двумя путями – биологическим и техническим. Образцы облекаются веществом, соответственно телесным органическим или неорганическим. Строительным материалом одинаково служат как живое, так и косное вещество. Идеи – функции проектируются через тело и разум как телесное и техническое строительство. Единство идей – функций, объективирующихся как в целесообразности частей человеческого тела и его физиологии, так и в технических приспособлениях, проявляется в решении однотипных задач. По существу, природой ставится и решается одна и та же задача, становление человека в окружающем мире.

Отсюда вытекает морфологическое и функциональное тождество между органом и техническим орудием. Из постулата тождества органического и технического вытекает тождество спонтанной (подсознательной, инстинктивной) деятельности человека, феномена научного открытия и природы технического изобретения. Далее следует отсутствие онтологической, гносеологической и аксиологической границы между человеком и окружающей средой.

Сама среда представляется уже не внешним, зачастую враждебным по отношению к человеку пространством, но местом пребывания, реализации, разворачивания самого человека. При его развитии извнутри к снаружи человек пронизывает среду, разрастается в ней, реализуя свой комплекс идей – функций, но никак не противопоставляет себя среде. Невозможен подход «природа – мастерская, а человек в ней работник», так как человек и есть сама мастерская, а природа является его продолжением. Внутренняя духовная сущность человека не способна противопоставлять себя внешней природе. Техническое не может ни оказывать давление, какое-либо насилие на природу, ни противостоять ей, ни деформировать ее.

Мировоззренческое осмысление техники в этом варианте стремилось противостоять той картине фактического развития технического потенциала планеты, которое заявляло о себе в форме железнодорожного, воздухоплавательного, авиационного, речного и морского транспорта; промышленно-технических заводских и фабричных комплексов, развития военной техники, применение которой особенно волновало космистов.

Безусловно, русские космисты не были до такой степени оторванными от реалий социальной жизни, чтобы не видеть уже наметившихся к началу XX в. и позднее значительно усугубившихся противоречий между антропологическими и социально-техническими аспектами бытия; между потребительскими тенденциями натуры самого человека и потенциалом живой природы; между военной и мирной сферой применения нарастающего технического потенциала общества. Произвол в любой форме, в том числе и в научно-технической, воспринимался как разрушительный, нарушающий законы космической гармонии в их конкретном воплощении на земле.

П. Флоренский писал: «Трижды преступна хищническая цивилизация, не ведающая ни жалости, ни любви к твари, но ищущая от твари лишь своей корысти, движимая не желанием помочь природе проявить сокрытую в ней культуру, но навязывающая насильственно и условно внешние формы и внешние цели. Но тем не менее и сквозь кору наложенной на природу цивилизации все же просвечивает, что природа – не безразличная среда технического произвола, хотя до времени она и терпит произвол, а живое подобие человека» [1, с.185]. Нет дихотомии «естественное – искусственное», но есть дихотомия «природное – произвольное». Произвол человека, его неразумность, жадность и склонность к насилию приводит как к варварскому образу хозяйствования, в результате которого природа превращается в окружающую среду, так и к созданию технических орудий как средств ведения войны.

Поливариантная в своем прочтении формула Протагора: «Человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют, не существующих, что ни не существуют» соприкасается с формулой Флоренского «Человек есть сумма Мира, сокращенный конспект его; Мир есть раскрытие Человека, проекция его» [1, с.187]. Вещи существуют как отражение человека, мир существует как подобие человека. Это отражение – подобие, обоснованное Флоренским, находит неожиданную интерпретацию в одном из примеров К.Э. Циолковского. Человек, пребывая в открытом космосе, является точкой его отсчета, центром сферы, когда он, вращаясь в пространстве с помощью системы ручных реактивных приборов, руководя своим собственным вращением, имеет полную иллюзию того, что вращает вокруг себя весь небесный свод.

«Вы видели, конечно, как я вертелся волчком. Но я совершенно не замечал этого вращения: мне казалось, что небесный свод со всеми своими украшениями и даже с ракетой поспешно вращается вокруг меня. Но я мог все-таки остановить это вращение благодаря двум рукояткам от механизмов, приделанным к скафандрам. Этими рукоятками можно придать очень быстрое вращение двум взаимно перпендикулярным немассивным дискам; благодаря им я не только мог остановить свое вращение и придать своему телу любое направление, но и получить новое вращение любой скорости вокруг желаемой оси. Мне же казалось, и никто бы не мог разубедить меня в этом, что я вращаю своими рукоятками всю небесную сферу с Солнцем и звездами, как карусель: захочу — заверчу эту небесную сферу быстро, захочу – медленно, захочу – остановлю. Ось вращения сферы также зависела от меня. Ракета мне казалась то справа, то слева. Только я как будто был неподвижен и вертел миром, как хотел…» [4, с.167.].

Культурная парадигма русского космизма – это не цивилизационные построения человеческого эго, но глубинное чувство единства мира и человека, в значительной мере присущая и античной философии. Мысли Флоренского о единстве и взаимном подобии природы и человека конкретизировались в тезисе: «…помочь природе проявить сокрытую в ней культуру» [1, с.185]. В культурном мире человека это проявляется в отсутствии различий между техническим – искусственным и биологическим – естественным. Технический мир не должен являться обособленным с некими специфическими законами развития. Мало того, он не является и подражанием природе, поскольку есть развитие, становление самой природы.

Символика античной космологии и эпохи Возрождения находит продолжение в технических представлениях Сухово-Кобылина и Циолковского. Уже первые целостные образцы теоретического конструирования моделей бытия античности были связаны с образом сферы – это и неподвижный шаровидный мир-бытие Парменида, и единое шаровидное, вечное и неподвижное бытие Эмпедокла, и живой дышащий мир Пифагора, и бесконечность множественных шаровидных миров Демокрита, проходящих стадии рождения, существования и исчезновения; и дуальный мир Платона, состоящий из сферы идеального и сферы вещественного; и круговой сферический мир с конечным радиусом Аристотеля. «Но, поскольку есть крайний предел, оно завершено отовсюду, подобное глыбе прекруглого Шара, от середины везде равносильное, ибо не больше, но и не меньше вот тут должно его быть, чем вон там вот. <…> Ибо отовсюду равно себе, однородно в границах.» — считал Парменид. [5, с.58].

Николай Кузанский указывает на шар как на последнее совершенство фигур, больше которого нет. «Через подобие максимума максимальному шару мы ясно видим теперь, что он есть единая простейшая и точнейшая мера всей Вселенной и всего существующего во Вселенной…» [6, с.87]. Эта совершенная мера всего есть Бог. «Бог есть единое простейшее основание всего мирового целого, и как после бесчисленных круговращений возникает шар, так и бог, наподобие максимального шара, есть простейшая мера всех круговращений…» [6, с.87]. Так высшее начало мира – Бог, как и символ совершенства мира, ассоциируется с этими геометрическими фигурами.

Наука подтвердила мировоззренческие и эстетические воззрения прошлого. Природные астрономические тела имеют приблизительно шарообразную форму; естественное движение в природе есть искривленное силами тяготения движение, круговое, эллипсоидное и пр. Высшие метафизические законы совершенства, как и физические законы космоса, предлагают нам сферический, шарообразный мир.
Укорененность своих идей в античности ясно осознавал Сухово-Кобылин, ссылавшийся на гераклитику. Бытие в его представлении есть бесконечный шар с центром — Богом, бесконечно вращающийся [2, с.17]. Шар предстает универсальной формой всего, в том числе и символом свободы. Предвидение Сухово-Кобылина о том, что вещество, предоставленное самому себе, то есть пребывающее в состоянии свободы, принимает форму шара, блестяще подтвердилось в технологических экспериментах, проводившихся в космических полетах. Сухово-Кобылин ссылался на космические миры, звезды и планеты, имеющие универсальную форму свободной материи, форму шара. Экспериментальная космическая технология продемонстрировала тот же эффект в человеческой деятельности. Расплавленные в невесомости материалы, в том числе сплавы веществ с разным удельным весом, обретают форму идеальной сферы.

Принцип «подобное в подобном» выявляется и в философии вагонного движения, разработанной А.В.Сухово-Кобылиным. Вагонное колесо выступает как подобие Всемира. Всемир, разворачиваясь в социальном пространстве, обретает конкретику в вагонном движении. Учение о Всемире демонстрирует логику становления и развития техники как образца, примера принципов устройства и функционирования самого бытия. Различая Всемир и Вселенную как бытие, которое существует, и чувственно воспринимаемый материальный мир, который экзистирует, философ утверждает, что Всемир как абсолютная бесконечность есть одновременно и дом Бога, и абсолютный человек [2, с.15]. Все элементы бесконечного бытия – Всемира (который представляет собой шар, сферу) также бесконечны: центр, периферия, радиус. В частности, центр находится везде, так как шар Всемира бесконечен.

Всемир выступает как трехчлен, единство трех миров. Эти три бесконечности суть: Бог (логическое), природа (физическое) и дух (социальное). Человечество занимает промежуточное положение между природой и духом, являясь их связкой. Бог творит природу, природа родит дух. Дух познает себя, свою божественную суть – логическую бесконечность. Эволюционируя, он вновь возвращается к Богу.

Сфера Всемира есть сумма бесконечного количества кругов (любой срез сферы через ее центр дает круг). Круг как высочайшая разумная спекулятивная форма имеет математическое (графическое), генетическое (эволюционное) и философское (рационально познаваемое) выражение. Идея круга позволяет понять принцип существования бытия и всех его конкретных проявлений. Гегельянец Сухово – Кобылин утверждает, что мир существует и развивается через действие противоположностей. Графический аналог функционирующего бытия может быть представлен следующим образом. Любая математическая прямая имеет два противоположных конца, выступающих в качестве экстремов (противоположностей), несущих противоположные качества – один неподвижен, другой находится в движении.

Если мы предположим любые иные варианты, то круг бытия не сможет функционировать. Так при условии, что оба конца неподвижны, не будет движения, жизни. Неподвижное вагонное колесо никуда не едет. Если оба конца находятся в движении, то нет точки отсчета движения, упорядочивающей идеи, центра конструкции. Если нет оси, на которую надета пара колес, неподвижной относительно колес, то возникнет хаос вместо упорядоченного поступательного движения. Все элементы системы не могут быть одновременно неподвижными или подвижными. Не только функционально, но и бытийно любая жизнеспособная система существует во инволюционирующее неизбежно сосуществуют.

Неподвижный центр олицетворяет идею, нутро, постоянное и неподвижное, единение внутреннего и внешнего, начало движения, идеальность, точечность, точку слитости, нерасчлененности, вечное начало бытия. Подвижная периферия олицетворяет изменчивость, протяженность, внешность, множественность материальных проявлений бытия, чувственно данную реальность. Радиус образует связующую среду между центром и периферией. Круг есть полнота трех: радиуса, его неподвижного и подвижного концов. Подвижный конец, замыкая круг, возвращается к самому себе. Круг как символ абсолютного имеет принципом своего существования единство покоя и движения.

В символике технического изобретения разворачивается принцип его подобия шару – Всемиру. Железнодорожный вагон, поставленный осью на центр круга – колеса, одновременно и двигается, и остается в покое, то есть остается себетождественным. Человек в вагоне перемещаясь не двигается; одновременно продвигается вперед и покоится; изменяет положение в пространстве и так же остается себетождественным. Вагон летит в пространстве, оставаясь вагоном; человек покоится, не прерывает своих занятий и одновременно упраздняет пространство. Здесь наличествует единство двух экстремов, о которых говорилось выше – покой и движение нераздельны, не существуют друг без друга. Так осуществляется принцип подобия идеального бытия и реалий технического мира, созданного человеком. Идеальность, центр бытия сохраняется, а периферия – социальная и техническая реальность – летит вперед.

Для обозначения полного цикла движения Сухово-Кобылин вводит понятие «волюция» от латинского volvere, катиться. Полный цикл состоит из двух противоположных периодов, эволюции и инволюции. Эволюция представляет собой: в шаре – движение от центра к периферии, в круге – качение снизу вверх. Инволюция есть движение с противоположным вектором; в шаре это движение вовнутрь, с периферии к центру; в круге это движение сверху вниз. Эволюция как философское понятие представляет собой обвнешнение, развертывание от центра к периферии, объективацию идеального; инволюция есть обвнутрение, возвращение к источнику существования или связь с ним, завершение цикла. Волюция выступает как универсальная форма существования и функционирования Всемира и всех его проявлений в материальном мире.

В геометрических фигурах и технических конструкциях волюция интерпретируется как вращение шара, качение вагонного колеса. Вагонное колесо как конкретный, материальный, чувственно воспринимаемый утилитарный предмет человеческой жизни является слепком, сколком идеального – Всемира, круговое движение которого есть форма его существования. Переход всех точек периферии на всех уровнях существования — бытия, материального мира, жизни, человека, артефакта — происходит попеременно из высшего положения в низшее, из отрицательного в положительное и vis versa. Попеременная смена противоположностей завершает цикл развития.

Для Сухово–Кобылина, как и для Флоренского, нет существенной разницы, противоречия между естественным и искусственным, природным и цивилизационным. Человеческий дух в своем развитии одновременно выступает и как теоретический, познающий натуру Бога, и как практический, деятельный, совершающий технические изобретения. Изобретение никоим образом не нарушает и не разрушает мир природы. Оно вносит в создаваемый духом человека социальный – новый и высший, разумный мир новую разумную форму, в частности, форму вагонного движения, движения по железной дороге.

«Это небывалое, неслыханное вагонное движение, которое сразу сорвало с современного нам человечества скорбные и позорные для него кандалы пространства, в которые доселе этот Божий Сын был материей закован и ею в рабстве одержим, есть величайшее из всех технических изобретений, и купно есть наиочевиднейший пример значения силы и достоинства категории конкретного» [2, с.21-22]. Сухово–Кобылин придавал железнодорожному вагону такое же социальное значение, какое Циолковский признавал за космической ракетой. Это средство? чтобы сделать первый шаг земного, теллурического человечества за пределы своего мира на встречу с космосом. При этом идея Циолковского служит реальным научно – техническим средством выхода за пределы планеты в космические пространства; идея Сухово–Кобылина представляется скорее техническим символом упразднения пространства между планетой и далекими мирами. Буквально на железнодорожном составе двигаться в космос невозможно.

Однако цикличность вращения мирового бытия, качение технического круга не совпадает с эволюцией человека и общества в общепринятом понимании этого слова. С одной стороны, шар и круг вращаются, вагонное колесо катится, живое горит – живет, сгорает – кончается, из своего конца загорается, как бесконечный феникс. Перед нами типичный цикл зерна и ростка, зародыша и плода, потомка как изошедшего в себя самого предка. Однако человек проходит стадии развития от низшего к высшему, и философ приводит слова Пушкина: я – червь, я раб, я царь, я Бог [2, с.64]. Стадии развития человечества – теллурическое, солярное, сидерическое — представлялись философу не только как рост пределов деятельности социума в масштабах планеты, Солнечной системы, межзвездных пространств, но прежде всего как изменение духовно – физиологической природы человека.

Наметившееся противоречие между цикличностью мирового процесса (в частности, постоянной смене жизни и смерти; циклом качения вагонного колеса) и постулированной стадиальностью развития человека и общества Сухово-Кобылин разрешает следующим образом. Философ утверждает, что кат и волюция означают одно, но в разных сферах. Вагонное движение есть кат, колесо катится, а не вольвирует. Человечество вольвирует, проходя стадии своего развития: античное – рассудочное – божественное (разумное) или, в другой системе отсчета: теллурическое, солярное, сидерическое.

Техническое изобретение интерпретировалось им как закономерность в развитии человечества, как практическая деятельность духа по покорению пространства. По выражению Сухово-Кобылина, вагонное движение сорвало с современного человека скорбные и позорные для него кандалы пространства, в которые сын Божий был до этих пор закован материей. Однако вагонное движение выступает частным средством для преодоления пространства. В более общем виде он представлял себе осуществление свободы человека, его развитие в космических пределах, его духовное совершенствование как достижение способности летать.

Философия летания сходна с идеей органопроекции Флоренского в том, что способность к полету развивается как в биологическом, так и в техническом плане. В основном Сухово–Кобылин уделяет внимание возможностям телесной трансформации человека, неразрывно связанным с его духовным развитием, однако символикой становления процесса летания становится техническое средство, велосипед. Стадиальная история развития человечества как история его самодвижения проявляется в механических изобретениях, в меньшей степени в локомотиве, в большей в велосипеде, который он считает летящей машиной.

Трем стадиям развития человечества соответствуют три типа самого человека: изначальный тип есть дьявол, чувственный человек, исторически соответствующий античности. Переходный тип человека (видимо, современного философу) представляет собой рассудочный человек, основные характеристики которого – техник и биржевик. Высшему типу будущего разумного мира соответствует летающий человек, ангел, чистый дух. Всемирная история человечества представляет собой процесс исхождения в дух, что выражается в частности в освобождении от уз пространства. Символом духовных достижений, степени одухотворения животных и человека становятся его физические возможности. Высшим символом свободы, отсутствия весомости тела являются крылья. Ангелы и высочайшие божественные люди летают.

«Горизонтально летящий на велосипеде человек есть уже двигающийся к форме ангела высший человек, который изобрел эти машины горизонтального летания, подвинулся этим изобретением к лику ангельскому или к идеальному человечеству. Всякому мыслящему человеку понятно, что велосипеды – это и есть механические крылья, почин или зерно будущих органических крыльев, которыми человечество порвет связующие его кандалы этого теллурического мира и изойдет своими техническими изобретениями в его тело окружающий солярный мир» [2, .72]. Генезис человека — птицы философ представлял себе как параллельный техно–биологический процесс: уменьшение удельного веса тела человека (в частности, за счет увеличения объема легких) и внедрение технических средств перемещения в пространствах космоса.

Этими двумя взаимосвязанными путями человечество исходит в дух: тело в пределе достигает нулевого веса, то есть становится бесконечно протяженным, следовательно, везде присутствующим. Вспомним, что центр Всемира находится везде, и везде присутствующий человек как центр мира есть Бог, обретает характеристики Бога. С другой стороны, технические средства при бесконечном увеличении скорости передвижения практически уничтожают протяженность пространства, а прохождение по нулю пространства будет мгновенным. В борьбе двух экстремов, материи и духа, человек как венец творения проходит путь от материи к духу. В этом движении техническое изобретение точно так же, как в представлениях Флоренского, выступает не противоречащим природе средством достижения высших способностей и целей.

Космическая философия не знает более грандиозной технической утопии, чем утопия Циолковского, где статические технические среды и динамические искусственные сооружения до такой степени сращиваются с человеком и окружающей средой, что дают основание говорить о технобиоценозах как сущностной характеристике социума. Человеком созидается единая искусственно-природная пространственная реальность. Техника выступает как комплексная овеществленная функция материальных потребностей общества, осознавшего себя в качестве единого целого.

Мир технических конструктов по представлениям Циолковского коррелирует с природным миром в том, что он пронизан геометрическими фигурами – символами гармонии и совершенства – шаром и сферой. В различных контекстах появляются созданные человеком шары, сферы, торы, скругленные цилиндры. Это статические и динамические сооружения, сопоставимые по размерам с размерами планеты и Солнечной системы (системы поездов, эстакады, торообразные жилища). В конечном итоге это может быть сфера подвижных технокомплексов, заменившая планеты Солнечной системы и имеющая Солнце в качестве источника энергии и структурирующего элемента космической системы.

Многократно в самых разных контекстах появляются шары, сферы, замкнутые в виде торов скругленные цилиндры. Часто статические и динамические сооружения в том или ином виде повторяют контуры земного шара по необходимости – это глобальные системы наземных поездов, эстакады вокруг земного шара невольно скругляются, следуя за обводами планеты. Однако по мере удаления в космос они все чаще имитируют сам земной шар, делая его наиболее приспособленным к нуждам человечества – управляемым, нужных размеров, специализированным. Эфирные города, являясь жилищно-производственными комплексами, одновременно представляют собой транспортное средство. Эти шарообразные и кольцеобразные подвижные структуры, состоящие из множества сегментов промышленного, бытового, транспортного назначения по размерам многократно превосходят планеты и астероиды.

Даже в случае неудобства пользования шаром он заменяется на тор: «Шаровая форма неудобна потому, что сообщение между шаровыми поверхностями устраивать не особенно легко. Лучше, в этом отношении, круглые цилиндрические, очень длинные поверхности. Жилище диаметром в 2 — 3 метра имеет вид трубы, длина которой неопределенно велика» [7, с.131]. В ранней работе по космонавтике 1883 г. «Свободное пространство» фигурирует стальной или железный шар с человеческими существами, с замкнутым экологическим циклом, расположенный в глубинах космоса – своеобразная проекция планеты, обитаемой не снаружи, а внутри [7, с.21-23].

В научно-фантастической повести «Грезы о Земле и небе» описан вывернутый наизнанку земной шар: «Так, вычисления показывают, что полый шар не производит никакого механического действия на тела, расположенные внутри его или на внутренней его поверхности. Если наша планета – пустой стеклянный шар, содержащий воздух и растения, очищающие его, то мы имеем прекрасную обстановку для производства всяких опытов. <…> Можно еще предположить, что земной мир превратился в пустую сферу и выворотился наизнанку: воздух, деревья, дома, люди, реки – все это пусть будет внутри шара, а наружу пусть выйдут центральные массы Земли. При этом тяжесть будет уничтожена естественным порядком» [4, с.51-52].

Среда обитания человека будущего по Циолковскому представляет собой полностью переработанную с помощью техники данность. Соотношение биологического и технического, естественного и искусственного в его концепции иное, чем в представлениях Флоренского и Сухово–Кобылина. По Циолковскому, техника, разворачиваясь в пространстве в качестве необходимого элемента зрелого общества, не сосуществует в гармонии с живой природой. Она теснейшим образом сращивается с ней, трансформируя исходные параметры биосферы, вытесняя из нее тотально все, что является слишком примитивным, бесполезным и агрессивным по отношению к человеку.

Философия Циолковского имеет базовым основанием теорию атома–духа, согласно которой все живые формы, в том числе и человек, представляют собой преходящие конгломераты атомов; следовательно, невозможно уничтожить ни единой частицы жизни, конечным носителем которой и является бессмертный атом – дух, возможно лишь способствовать их переходу в последующие живые формы. В какой бы степени ни казалась нам антигуманной его концепция крайнего утилитаризма и техницизма, ее необходимо рассматривать именно в непосредственной связи с ее базовым основанием, сходным с онтологией живого в буддизме. Циолковский полагал, что невозможно уничтожить жизнь, как невозможно уничтожить саму субстанцию; следовательно, человек разумный должен позаботиться о качестве, сущностных характеристиках, общественной организации этой жизни.

Кардинально изменяется модель окружающего мира – мира гигантских научно-промышленных комплексов, технических сооружений, по размерам сопоставимых с размерами планет и Солнечной системы. Создаются искусственные ландшафты, по существу, полностью искусственная среда обитания. Отрицается ли окружающая человека природа в связи с полным преобразованием естественных ландшафтов на планете и возведением гигантских искусственных сооружений? На Земле, по замыслам ученого, исчезают леса, поля, горы, воды мирового океана. Атмосфера заменяется тонким слоем воздуха, ограниченного стеклянным покрытием, укрепленным металлической сеткой. Отрыв от казалось бы естественных корней человека происходит не в качестве побочного неблагоприятного эффекта, возникающего в результате решения неких грандиозных общественных задач, но является спланированным и ожидаемым.

На Земле: изменяются ландшафты, структура лесонасаждений; производится осушение вод мирового океана, естественная атмосфера заменяется тонким слоем искусственно возобновляемого воздуха под сеткой со стеклянным покрытием. Место созданных природой занимают геометрически правильные спланированные ландшафты с прямоугольниками жилищных комплексов, оранжерей, шоссейными и железнодорожными путями глобального и местного назначения, транспортными узлами. Биосфера планеты, кардинально измененная человеком, обретает исключительно функциональное эколого–экономическое назначение [7, с. 200-225]. Для подобных глобальных преобразований массово применяются эффективные орудийные средства.

Естественное и искусственное сближаются, сосуществуют, становятся функционально подобными. Движение в физическом мире есть способ бытия. Все виды транспорта суть изобретения человека с целью усовершенствовать движение. Изобретенные средства дополняют, но никак не отменяют природные. Что может быть совершеннее космического экипажа – планеты со всеми ее обитателями – пассажирами. Экипаж столь совершенен, что полет его с космической скоростью человек не способен замечать. Что представляют собой искусственные поселения вне Земли, как не многочисленные подобия планеты, усовершенствованные в главном – они могут двигаться в пространстве по воле человека.

Планета как управляемый человеком экипаж становится идеалом средства перемещения в космическом пространстве. Природная планета с вынесенными наружу внутренними массами, с искусственным солнцем внутри, подобна нашей железно-стеклянной сфере вокруг природного Солнца. Планета – Земля выступает в его системе как природный транспорт, несущий человечество по раз и навсегда заданному пути, мы совершаем пассивное путешествие. Искусственные эфирные города тоже выступают в качестве жилища – транспорта, но двигаются они согласно нашей воле. Однако управляемый технический мир копирует природу, берет на себя ее функции, многократно тиражирует уникальные природные объекты, повторяет их в различных вариациях.

В трудах Циолковского идея сферы развернута очень конкретно, представлена в проектах не только космических, но и земных жилищ-коммун [8, с.16]. На земле создаются обширные круглые помещения – жилища, основной архитектурный замысел которых реализует идею равенства всех его жителей по отношению друг к другу. Словесное описание Циолковского графически вполне возможно проиллюстрировать рисунком Шамбалы – кругом, разделенным на равные сегменты, где пребывающие в них жители равны по отношению друг к другу и организующему их мир центру. Какой смысл вкладывал Циолковский в формы сферы, круга, шара, интуитивно стремясь вписаться в мир космоса, не нарушая его изначальной гармонии?

Сфера, шар, тор выступают в архитектуре Земли и космоса как предельно развернутые формы совместного бытия людей, где обеспечивается коллективность, коммуникабельность, открытость. Это буквально открытое общество с возможностями тесного общения, равенством прав и возможностей. Эти формы обеспечивают децентрализацию всех сфер человеческой жизни и одновременно равномерное расположение жилищных, транспортных, промышленных зон. Они символизируют равенство условий жизни, равенство возможностей для всех своих обитателей, подобно тому, как центр геометрической сферы находится на одинаковом расстоянии от всех точек его поверхности

Еще один вариант принципа подобия представлен в философии общего дела Федорова в виде тождества феномена электричества и нервной системы человека. Электричество философ понимал как универсальный источник всех физических сил природы, который действует во всем, везде и всегда. Оно подобно силе нервной системы, регулирующей все отправления человеческого организма. Однако если нервная система человека управляет его организмом в достаточной мере эффективно, то электрическая сила природы действует стихийно – в природе нет правящей, производящей равновесие силы – считал философ. Отсутствие регулирующей силы в пределах земного шара и космоса проявляется в электромагнитных бурях на Солнце, грозах и полярных сияниях, стихийных бедствиях, на Земле. Вся жизнь вселенной есть непрерывная гроза и буря разной напряженности, способная к саморазрушению, так как сила вселенной еще не является регулируемой [9, с.115].

На возможный вопрос о причине дисгармонии в степени регулируемости электрической силы в природе и в организме человека Федоров отвечал: «Если верно также, что все переходы от одного явления к другому совершаются чрез посредство электричества, силы подобной или даже тождественной нервной силе, служащей орудием воли и сознания, то нынешнее состояние солнечной системы можно уподобить тем организмам, в коих нервная система еще не образовалась, не отделилась от мускульной и других систем. Хозяйственная задача человека состоит именно в устройстве такого регулирующего аппарата, без коего солнечная система остается слепою, не свободною, смертоносною силою…» [10, с.378]. Поставлена двоякая задача познания и действия. Можно познать все совершающееся в «подсолнечной» (в пределах Солнечной системы) и проложить такие проводники, при посредстве которых природные физические процессы, стихийные и разрушительные, возможно обратить в регулируемые человеком, упорядоченные.

Все подлежит управлению, в том числе одиннадцатилетний цикл солнечной активности, отрицательно сказывающийся на стабильности земных процессов. Регуляция человеком солнечной активности уподобит систему физических связей в пределах Солнечной системы действию нервной системы человека. Центром подобной регуляции станет планета Земля, нервами – проводами электромагнитных импульсов – межпланетная среда. «…космическая пыль или частицы <> не могут ли действием земли, как электромагнита, когда он будет управляем совокупным действием человеческого рода, быть устроены в виде как бы нитей от земли к солнцу, как бы нервной солнечной системы?» [9, с.114].
Центром стихийного функционирования Солнечной системы является ее крупнейший электромагнит, Солнце; Земля лишь отражает его бури, грозы и молнии. Центром управляемого, целенаправленного функционирования станет Земля под руководством объединенного человечества. Средством подобной регуляции должны стать новые, искусственные, созданные человеком органы – покровы. Стихийная природа с механизмом своего существования обретет сознательного, знающего механика, способного наладить физический механизм окружающего мира. Бог, создав природный механизм, упорядочивает его через сознание, действие и труд человека–механика. Планета Земля по предположению философа является фото-, термо- или электроходом, и человечество не может существовать в качестве его праздного пассажира, но обязано превратиться в экипаж, приводящий свой корабль в действие. В такой же мере управлению подлежат и другие планеты – «землицы», предназначенные для расселения возрожденных поколений предков человеческого рода.

Физический мир – место обитания человека – организуется самим человеком по образу и подобию наиболее совершенного образца, созданного Творцом. «В организме с его чувствующими и двигательными нервами, связанными в мозговом узлу, дан образец для управления всею вселенною и все миры вселенной должны быть соединены двумя рядами проводников, проводниками силы чувствующей и проводниками силы действующей. Через такое объединение вселенная достигнет полного самосознания и самоуправления, или подобия Богу – Творцу» [10, с.458]. Физический мир обитаемой Вселенной пронизывается дополнительными системами управления, подобными нервной и мускульной системам человека – идея, представляющая собой вариант органопроекции Флоренского.

Техника русского космизма функциональна и эволюционна. В концепциях Флоренского и Федорова техносфера функционально подобна телесным органам человека и его нервной системе, в концепции Сухово – Кобылина вагонное колесо функционально подобно развитию Всемира. В представлении Циолковского техносфера развивается как природно-искусственная данность, усовершенствовавшая функциональные параметры природной окружающей среды.

Развивая философию летания, Сухово – Кобылин приписывает каждому из трех этапов эволюции человечества определенную степень развития техники, символизирующую тип человека конкретного этапа. Теллурическое земное человечество чувственное, тяжелое, лишено крыльев. Ему доступны царство воды и земли, но не доступно царство воздуха. Солярное, рассудочное человечество находится на пути к ангелоподобному. Одновременно с обретением разума, единства воли и действия применяет велосипед и вагонное колесо как символы крыльев. Освоив горизонтальное летание, начинает преодолевать воздушное, а в перспективе и космическое пространство техническими методами.

Всемирное, бесконечное, сидерическое человечество универсально. Человек – дух настолько легок физически, совершенен нравственно и интеллектуально, что существует везде. История одухотворения человека объективируется как история развития самодвижения. «…движение в таковой холостой среде будет мгновенно, т.е. расстояния или протяженности не будет, движение к звездам, т.е. прохождение по нулю пространства, будет мгновенно» [2, с.72-73]. Переход от первого этапа ко второму характеризуется обретением техники, переход от второго к третьему прогнозируется как трансформация телесно–духовной природы человека. Человек не нуждается в артефактах, происходит процесс бесконечного облегчения человеческого тела.

Эволюционный аспект техники наиболее детально представлен в творчестве К.Э. Циолковского. Техносфера в его концепции проходит несколько этапов становления, повторяя на каждом из них основные характеристики человеческого общества. Современное Циолковскому состояние технической базы несет следы несовершенства человеческого общества, представляющего ряд локальных цивилизаций с разными уровнями политического, экономического, технического развития, слабо налаженными межцивилизационными связями, с отсутствием общепланетного координирующего органа. Непроявленность возможностей техники соответствует несовершенству самого общества; в частности, характеризуется хаотическим размещением производства.

Неравномерное развитие техногенной среды соответствует спорадическому размещению локальных социумов на планете. При отсутствии глобального планирования в промышленных, технических и гуманитарных целях она не способна решать свои основные социальные задачи по интеграции раздробленного земного общества в общепланетное, не может служить средством достижения социальной однородности. Уровень производственно – технологического воздействия общества на природу не способствует разрешению конфликтности между обществом и природной средой.

С позиций Циолковского образ жизни человека начала XX века представлял собой что-то вроде эпохи натурального хозяйства, в недрах которой только начинают использоваться перспективные идеи и технические изобретения, могущие способствовать истинному развитию цивилизации. Взаимоотношения природы и общества характеризовались хаотичностью, давлением природных стихий на человека, малой эффективностью как домашнего, семейного, так и общественного производства. «Что дают нам современные поселения? Возьмем хоть какой-либо уездный городок или деревню. Летом в хорошую погоду – пыль, в плохую – непролазную грязь. Дома грязны, пыльны, полны насекомых, бактерий, миазмов, кухонного чада, тяжкой суеты людей для приготовления пищи и поддержания хотя бы мало-мальской чистоты: изнуряют возня со скотиной, мучительные заботы о детях, отсутствие врачебной помощи, трудность обучения, непроизводительный труд и т.п.» [11, с.27].

Уровень развития техники не способствует кардинальному расширению социального пространства человека, размещения в водах мирового океана, на полюсах, в космосе. Не решена задача защиты от природных и техногенных катастроф. Техника не выполняет социальной функции демократизации общественных отношений. Энергетическая промышленность не использует основного источника энергии – лучистой энергии солнца. В этой ситуации погоня за светом и пространством становится лейтмотивом выхода в космические просторы. Даровая энергия солнца не используется человечеством в промышленных целях на Земле; сама планета получает естественным путем одну двухмиллиардную долю лучистой энергии светила. Часть ее поглощается атмосферой, «она грабит нас» [4, с.249]. По расчетам ученого, на один квадратный метр поверхности земли приходится две – три лошадиных силы, эквивалент физической работы десятков человек, неиспользуемой нами. Никакой иной вид даровой энергии (ветра, водопадов, приливов и отливов) не является столь безграничным – Земля получает одну двухмиллиардную долю лучистой энергии солнца, но и ту мы не используем в промышленных целях.

Первый этап становления нового общества отрицает иррационализм, фрагментарность, неравномерность общественного развития, в том числе иррациональную тенденцию в становлении техники. Это начало рационализации технического строительства как «общего дела» человечества; начало процесса гармонизации социального, природного и техногенного. На социальном уровне происходит объединение локальных цивилизаций земного шара, планирование совместной деятельности под эгидой мирового правительства или верховного надгосударственного органа. Человек, сохраняя свой биологический облик, создает целостную систему искусственных сред с максимально благоприятными для себя параметрами.

Это период преобразования биосферы планеты со становлением искусственно налаженных экологических связей, базисом которых является техносфера: крупное промышленное производство выносится в полярные и приполярные регионы; покрываются искусственными плодородными площадями воды мирового океана с последующим осушением и использованием в тех же целях дна; создаются промышленные оранжерейные комплексы с замкнутыми экологическими циклами; промышленным способом производятся и хранятся запасы кислорода для подпитки атмосферы Земли по мере необходимости. Исчезают нерегулируемые, неконтролируемые и неблагоприятные компоненты и процессы биосферы.

Прежнее динамическое равновесие биосферы должно перейти в динамическое равновесие искусственной среды, поддерживаемой и пронизанной техногенными факторами всех уровней – от глобального до индивидуального. Сама техносфера характеризуется монолитностью, гармонией отдельных подсистем, их тесной взаимосвязью. Создается биотехносфера планеты. Отсутствие вод мирового океана, практически полное отсутствие естественной атмосферы, массивы искусственных оранжерей, плотное заселение всех регионов за исключением полюсов, имеющих специальное хозяйственное назначение, становится предпосылкой для создания глобального техно-экологического комплекса, в котором обитают миллиарды людей.

Земной масштаб развития сверхприродной экосферы достигает максимума, она готова перешагнуть рамки планеты и вылиться в космическое пространство. Все характеристики технических средств, научно-технических и промышленных комплексов (мощность, мобильность, долговечность, экономичность, экологические характеристики, размеры сооружений, масштабы применения) достигают максимума в условиях земного шара, приближаясь к субкосмическому и космическому уровням. Энергоресурсы человечества резко возрастают за счет использования энергии вращения земного шара (гипотетический проект), энергии приливов и отливов, морских волн, ветров, водопадов, создания установок по типу «вечного двигателя», использующих постоянную разницу температур между нижними теплыми и верхними холодными слоями атмосферы. Начинается бытовое и промышленное использование солнечной энергии в регионах с большим количеством солнечных дней в году. Экономическая выгода этого типа хозяйствования такова, что планета густо заселяется, население увеличивается в тысячи раз и процветает.

Деятельностный аспект социального прогресса проявит себя в научно-техническом творчестве гениев человеческого рода. За исключением фигур, как бы находящихся на недосягаемой для всех остальных высоте (гениев нравственности Христа и Будды) остальные фигуры ученых и изобретателей, привлекшие внимание Циолковского, в основном были двигателями научно-технического прогресса. «Гений придумал молоток, нож, пилу, ворот, блок, насос, лодку, мельницу, лук со стрелами, удочку, сети, одежду, обувь, дом» [12, с.24]. Посвятив ряд работ роли гениев в социальном строительстве, Циолковский называл множество имен ученых–естествоиспытателей и изобретателей техники, от Архимеда до своего современника Гельмгольца. Это Гальвани, Мейер, Лавуазье, Телье, Галилей, Паллиси, Лебен, Ом, Джоуль, Кулибин, Франклин, Уатт, Эдисон, Фарадей и другие.

Значимыми являются два фактора: наличие гениев (творчески одаренных личностей, способных к научным открытиям и техническим изобретениям), которые в виде единичных личностей появляются во все времена у всех народов, и количественные параметры населения земного шара. Согласно его социальной теории, существует некоторое критическое число, «критическая масса» народонаселения планеты… Возможность беспрепятственного прогресса науки и техники является критерием благоприятных социальных условий развития и одновременно результатом реализации этих условий. Творческие инновации гениев конструируют целостность техносферы, пронизывая ее на всех уровнях – от индивидуальных приспособлений до космических технических сред. Завершается этап космизации планеты Земля, когда локальная земная цивилизация начинает обретать качества космического человечества, в частности, отраженного в совершенстве техносферы.

Второй этап характеризуется разворачиванием искусственно-природного технобиотического мира человека в космосе. На этом уровне снимается проблема невозобновляемых и ограниченных ресурсов (энергетических, минеральных – за счет освоения ресурсов Солнечной системы; пищевых – за счет создания необходимого количества искусственных оранжерей). Внедряются новые технологии производства, не возможные в условиях земного шара, применимые к условиям невесомости, вакуума, отсутствия атмосферы, наличия космического излучения, высоких перепадов температур. Физика планеты требует одних транспортных средств, физика космоса – других. Факторами, определяющими лицо транспорта на земле, являются трение, наличие твердых и жидких поверхностей, водная и воздушная среда, атмосферное давление, параметры климата. Факторами, определяющими технические характеристики космического транспорта, будут вакуум, невесомость, регулируемая искусственная гравитация, новые масштабы перемещения.

Транспортные средства обеспечивают свободное перемещение в новых масштабах. Изменяется масштаб влияния на природу, место преобразования морей, океанов, горных массивов занимает преобразование целых планет и астероидов. Естественное существование прогнозируется только для звезды – Солнца, структурирующего Солнечную систему и являющегося источником лучистой энергии на ближайшие миллионы лет. Природа более не создает пределов распространению социосферы.

Началом этого этапа является массовое заселение космических пустынь с их неисчерпаемыми ресурсами пространства, вещества и энергии. Однако на первом плане стоит солнечная, а не звездная энергетика. Она обретает новое качество, солнечный ветер применяют и в качестве регулятора положения космического жилища в пространстве, и в качестве движителя самого жилища, то есть для непосредственного перемещения любых масс в космосе на любые расстояния. Системы зеркал, начало которым было положено на земле, создают спектр температур, необходимых для всех сфер производства – от температуры абсолютного нуля для замораживания и хранения газов в твердом виде до температуры в 5 – 6 тысяч градусов для плавки металлов и создания неограниченных запасов энергии. Однотипные солнечные энергоустановки эволюционируют от наземных (системы зеркал на крышах домов в пустынных местностях) до космических. Космические установки отличаются размером (поперечник зеркала может быть в тысячу метров), маленьким удельным весом, хрупкостью (в невесомости не нужны массивные постройки), экономией металла на производство, долговечностью (при отсутствии атмосферы хромированное или никелированное зеркало не портится). Солнечная энергия отапливает жилые помещения и оранжереи, дезинфицирует помещения, стерилизует почву (сжигает вредителей и семена сорных растений), сваривает металлы.

Реализуется рационалистический принцип минимума энергетических затрат на производство необходимых действий при максимальном экономическом, техническом, энергетическом эффекте. В частности, это становится возможным за счет законов небесной механики, недоступных на планете. Энергетические затраты на перемещение любых масс в свободном пространстве настолько меньше, чем при старте с поверхности массивных планет, что ими практически можно пренебречь. Любым массам и системам масс (человек, техническое сооружение, крупный эфирный город, система городов любой конфигурации) обеспечено произвольное беспредельное даровое перемещение. В пустоте раз обретенная относительно планеты скорость сохраняется навсегда, минимальная реактивная сила толчок дает начало равномерному движению объекта навсегда силой инерции.

В качестве примера масштабности этих сооружений приведем систему – сферу промышленно-жилого комплекса с Солнцем в центре, радиусом в 150 миллионов километров (расстояние от Солнца до Земли) и подобный же комплекс в виде кольца в районе Сатурна, расположенный перпендикулярно к плоскости эклиптики с целью максимальной освещенности. Сооружения, сопоставимые по размерам с природными телами Солнечной системы и многократно превосходящие их, возможно, потребуют меньших энергетических затрат на сооружение и размещение, чем типовые промышленные и бытовые сооружения на Земле. Аннулируются не только расходы на перемещение громадных масс, но и тяжелый физический труд человека.

Размеры строительных сооружений задают не крепость и массивность материалов, а творческая фантазия и рациональность человека, они могут не иметь ограничений в размерах и формах конструкций, создаваться из легких, хрупких материалов. Архитектура невесомости, масштабы искусственных сооружений не имеют не пространственных, ни технологических ограничений. Нет фундаментов, несущих конструкций, перекрытий, рассчитанных на сопротивление больших масс, нет верха и низа. Из технического обихода исчезают массивные подъемные механизмы, лестницы, фундаменты, леса, блоки, домкраты и любые конструкции, предотвращающие падение. Тела любой массы никуда не падают, условия труда и средства безопасности меняют облик. Мастера при производстве работ занимают произвольное, удобное для них положение, улучшается доступ к предметам труда. На смену подъемным механизмам приходят удерживающие и фиксирующие приспособления – хваталки, держалки, крючки, тиски. Техника безопасности заключается, например, не в том, чтобы не упасть с большой высоты строящегося здания, а в том, чтобы не улететь безвозвратно в космическое пространство при неловком движении или толчке.

Третий этап становления техносферы Циолковского длится неопределенно долго, в его ходе возможна биологическая эволюция человека земного в человека космического, по существу в животное космоса, что должно повлечь за собой полную трансформацию или ликвидацию техносферы с ее известными ныне параметрами, структурой, масштабами применения. При расширении диапазона биологической жизни «животного космоса» отпадет необходимость в гигантском росте вещественно – энергетического потенциала, производительных сил и самой астроинженерной деятельности. Пока человек сохраняет свой биологический облик, техника обеспечивает «планетоподобный» образ жизни. Космическая техника сохраняет частичное подобие техники земной.

В то же время неизбежно происходит ломка земных штампов, стереотипов, привычных образцов, применение которых в новой среде обитания невозможно или малоэффективно. Достаточно сказать, что все виды транспорта, кроме основанного на реактивном принципе (собственно ракетного), исчезают за ненадобностью. Происходит процесс взаимовлияния среды и техники в связи с обеспечением тех же задач, что и на Земле – транспорт, связь, сооружение бытовых жилищ, промышленных цехов, оранжерей.

В новых условиях ставятся и решаются те же задачи. Различие с обустройством жизни на планете заключается в новых масштабах ее развертывания. Это планетоподобная стадия, когда планета все еще остается и в моральном, и в материальном смысле изначальной базой жизни. Отчасти ее ресурсы еще требуются человечеству. Этот этап создания эфирных поселений, в которых земной мир еще узнаваем, а вместе с ним узнаваем и мир техники. Вместе с тем своеобразная планетофобия Циолковского наполняет образ жизни в космической межпланетной среде существенно новым содержанием. Происходит сознательный отказ от естественной природной среды человека (географическая среда, природная атмосфера, земное тяготение, земные сутки, естественные перепады температур разных широт, климат, времена года). Естественная природная составляющая, присутствующая на планете в большей или меньшей степени, здесь исчезающе мала, если вообще возможна.

В то же время культурный ряд когда-то изобретенных человеком многочисленных предметов быта (одежда и обувь, матрацы, перины, тюфяки, подушки, мягкая мебель – все, что предназначено для ослабления действия тяжести на человеческий организм, а также для сохранения тепла) начинает атрофироваться, исчезать на новом витке становления человеческой культуры, космического быта. Роль вещей двоякая – это предметы утилитарного значения и предметы – символы. Утилитарное значение многих бытовых вещей утрачивается за ненадобностью; символика (модное, дорогое, уникальное) не запрещается, но утрачивается с исчезновением потребностей в специальных символах.
Важнейшей характеристикой физики космоса является невесомость. Циолковский писал: «…моей любимой мечтой, в самом раннем детстве, еще до книг, было смутное сознание о среде без тяжести, где движения во все стороны совершенно свободны и где лучше, чем птице в воздухе» [13, с.167]. Освобождение от цепей тяготения, обретение мира невесомости имело, по замыслу ученого, многозначный смысл: мировоззренческий, научно-технический, экономический, промышленный, бытовой, эмоциональный. Метафизика вертикального и горизонтального, равно присутствующая в учениях Н.Ф. Федорова и К.Э. Циолковского, несет различную смысловую нагрузку. Для Федорова горизонтальное и вертикальное положение человека символизирует смерть и жизнь, небытие и бытие. Для Циолковского они же символизируют различные модусы человеческого бытия, рабство и свободу. Человек, в физическом плане трехмерное существо, способен перемещаться лишь на плоскости. Стремление дать человеку третье измерение выступает как возможность свободно перемещаться вертикально. Тождество планеты и космоса наступит, если на планете воцарится невесомость. Эта возможность проигрывается в гипотетических проектах, в свободно падающем сквозь планету лифте, в системах наземных поездов, с верхних ярусов которых человек шагает в космическую пустоту, на вершине башни высотой в пять радиусов земного шара, поднимаясь на которую человек постепенно теряет вес, а на вершине обретает невесомость.

Метафизика свободы человека постулируется в технических идеях Сухово-Кобылина и Циолковского. У Циолковского достижение невесомости выступает как победа над пространством; у Сухово-Кобылина летание человека становится отрицанием пространства. Для Циолковского цепи тяготения на массивных планетах есть бессилие перед физической силой мира; для Сухово-Кобылина отсутствие способности летать есть бессилие организма перед пространством. Сравним динамику эволюции человека, обретающего эту космическую свободу в представлениях обоих космистов.

Этапами реализации свободы у Циолковского являются: мысль-игра (нереализуемые технические проекты), практические глобальные наземно-космические и космические системы транспорта для человека современной биологической конституции, особый мир искусственного для животного космоса (искусственная прозрачная индивидуальная оболочка с замкнутым экологическим циклом), гипотетическое лучистое человечество как слитое с физической природой космоса и не нуждающееся в технике. Сухово-Кобылин предлагает иную логику достижения свободы, построенную в конечном счете на становлении духовных качеств человека, но не отрицающую параллельную роль техники и биологической трансформации телесной природы. Техническое средство – крыло для человека и естественное крыло птицы являются для него средствами с тождественными функциями. Крылатые люди есть люди, развившие дух, упраздняющие пространство, превращающие его в точку, нуль. Искусственные крылья приравниваются к совершенствованию легких (увеличению их объема) и к умягчению души. Есть три пути обретения свободы полета – техническое средство, телесная трансформация, душевное совершенствование.

Третий этап становления космического общества в системе Циолковского отнюдь не характеризуется наращиванием техносферы, как можно было бы ожидать. Напротив, он может стать периодом отрицания искусственных технических сред в современном понимании. Здесь условно возможно соединить две последующие стадии развития самого человека – стадию космического зоофита и лучистого человечества. Межзвездная среда становится естественной средой обитания отдаленных потомков человечества. Подобно тому, как жизнь зародилась в самом благоприятном для нее месте – теплом реликтовом океане; подобно тому, как рыба живет в воде, а птица в воздухе, интеллектуальные существа будущего смогут жить в пустоте космоса, как в своей родной стихии. Человек, как воздушное существо, способен эволюционировать в существо эфирное. Облик животного космоса практически не сочетается с типичными видами техники, ведь рыба не нуждается в подводных лодках и пароходах, а птица в самолетах и дирижаблях.

Происходит движение от всемерного, необходимого во всех сферах человеческой деятельности применения техники через наращивание ее мощи в практически безграничных масштабах к преодолению, отрицанию техники как таковой. Это движение к такому отдаленному периоду, когда техника как сумма искусственных артефактов может сойти на нет в связи с полным биологическим преобразованием человека. «Гражданин вселенной» до такой степени сливается с природными условиями существования, что, если и будет использовать какие-либо искусственные артефакты – аналоги техники в нашем современном представлении, то всякое сравнение с земной техникой все-таки потеряет смысл. Мир конструируемой реальности для человека антропоморфного может уступить место естественной космической среде, в которой растворится лучистое человечество.

В одной из работ ученый говорит о двух противоположных способах освоения человеком космической действительности. В первом человек биологически преобразится так, что станет истинным, как бы прирожденным жителем космоса. Это вариант, когда параметры космической среды останутся природными, а человек преобразится, и, что вполне вероятно, обретет или разовьет способности жизни в ныне чуждой для него среде и перемещения (предположительно левитация, телекинез и пр.) в пространстве. Второй вариант противоположен: человек сохраняет свой биологический облик, но трансформирует космическую среду, делая ее в значительной мере планетоподобной, например, наполняя пространство атмосферой для дыхания [4, с.177]. В этом случае человек трансформирует среду космического масштаба под себя. Роль, функции, конструкции, виды техники в этих случаях будут существенно иными.

Так постулируется возможность инволюции техносферы на отдаленных этапах развития человечества; тем более не исключена возможность, что внеземные цивилизации неантропоморфного типа могут быть несовместимы с техногенным путем развития. Так в представлениях Циолковского бытие техники не является неизменным; оно не исключает существенных метаморфоз, в том числе и превращающих феномен техники в собственную противоположность.

Интегрализм, присущий философии общества, почти автоматически переносится на образ техники. Всеединство, общее дело, согласие, родственность, монизм как философия общего дела противоположны сепаратизму, насилию, хаотической рассогласованности социальных процессов. Философы вводят уровни интеграции человечества, которым соответствуют масштабы техносферы. В представлении Циолковского подлинная история человечества начинается со становления единого общества на планете; следующие этапы – общество масштабов Солнечной системы и общество космического диапазона. В системе Федорова это соответствует на первом этапе – единению землян с целью воскрешения поколений предков; далее — объединению в целостное общество во всеми воскрешенными.

В концепции Федорова интегрализм обретает форму родства, задачей становится восстановление кровного и нравственного родства человечества. Техника как сколок социальной ситуации в разобщенном обществе выражает неродственность людей по отношению друг к другу, спекулятивные тенденции (артиллерия как средство вызывания дождя, как средство борьбы с засухой, метеорологического регулирования может использоваться для наживы). В объединенном обществе техника выступает средством восстановления самого общества, его оздоровления. Военная, боевая из средства ведения войны (потребность несовершенного человечества или следствие сепаратизма) трансформируется в мирную, и в этом процессе «конверсии» философ видел промысел Божий. Небесный план развития человечества, не совпадающий с реалиями социума, имеет следствием неуправляемость и разрушительность природных стихий. До тех пор, пока будет война на земле, будут грозы на небе. Управление грозой Бог отдаст во власть роду человеческому, если он будет достоин того своим единением [9, с.116].

В свою очередь грядущее изобилие материальной жизни будет способствовать единению. «Нужно заметить, что семейная исключительность сделается невозможною по причинам, так сказать, технического свойства; когда электрическая свеча заменит огонь очага, добываемый из старых, все более и более истощаемых запасов солнечной теплоты, когда электрическая свеча заменит эти запасы силою, получаемою не из искусственных батарей, а из атмосферы или же из самой земной планеты как одного электромагнитного или магнитоэлектрического аппарата, для управления которым нужно всеобщее и самое тесное единение, — тогда эпоха агни, т.е. эпоха исключительности, закончится» [10, с.374-375]. Замкнутое, отдельно от других организованное частное жилище закрыто не только от людей, но и от Бога. Изобретенный в 1873 году громоотвод должен был непременно стать достоянием каждой земледельческой общины. В пределах земного шара невозможно осуществить частичную метеорологическую регуляцию, она может быть лишь глобальной, а потому совместной.

В представлениях космистов четко прослеживаются две модели становления единства человека, природы и общества, в обеспечении которого технический фактор имеет значительную роль. Первый вариант предусматривает постепенное разворачивание человека, общества в природу, прорастание в ней – это концепции Сухово-Кобылина, Флоренского, Циолковского. Хаос преобразуется в порядок, разобщенность сменяется интеграцией, происходит становление целостности. Второй вариант, вариант Федорова, предполагает наличие исходной несостоявшейся гармонии, задуманной Богом, которую необходимо отыскать и построить. Так Федоров по существу развивает учение о двух природах. Он разделяет внутреннюю природу Бога в человеке и внешнюю, физическую природу как среду обитания человека. Однако не случайно обе природы обозначаются одним и тем же термином. Между ними существуют отношения, взаимосвязь. Человек, будучи высшим существом этого мира, венцом творения, имея природу Бога – Творца, пока не развил и не проявил ее полностью. Но эта божественная природа сознает себя в человеке и силится, стремится управлять собою.

Одновременный процесс самосознания, развития собственных сил и управления окружающей средой позволяет не противопоставлять физическую природу окружающего мира человеку, но говорить о саморегуляции природы через посредство человека. По поводу возможности управления человеком сейсмическими силами земного шара, в частности, отвечая на вопрос, хватит ли на это сил, Федоров писал: «Говорить о несоответствии сил непозволительно, ибо человек никакими, в сущности, силами не обладает, а располагать может всеми; человек действует не силою лишь своих рук. Сама природа приходит в человеке к сознанию себя, а это сознание требует, чтобы управление, регуляция, было расширяемо постепенно на все, что остается еще неуправляемым, темным; надо только, чтобы человек не сопротивлялся этому требованию, для выполнения же его нужно лишь соединение всех сил всех людей в труде познания и управления слепою силою природы» [10, с.524].

Природа – стихийная, неблагоприятная, угрожающая человеку среда выступает извращением образа Божия. Привести ее в соответствие с замыслами Творца, завершить бессознательный период существования, осознать свою роль как проводника этих замыслов – смысл существования человека в христианстве. Просвещение и техническое строительство являются средством саморазвития природы, достигающей полного сознания и управления собой. Искусственное и естественное понимаются Федоровым соответственно как преходящее и вечное, слепое и разумное, неистинное – человеческое и истинное – божественное. Искусственным в человеке является искажение природы: технические средства, используемые во зло, инфраструктура городской цивилизации, нажива. Естественно то, что творит в нас сама природа. Федоров утверждал: между человеком и природой нет противоположности, но наличествует временное разъединение, преодоление которой является его насущной задачей.

Тема органопроекции в учении Федорова разрабатывается как теория полноорганности. Полноорганность означает возможность и способность человека создавать себе всевозможные органы, обеспечивающие управление собой, окружающим миром в любых масштабах и обеспечение бессмертия, то есть тотальную регуляцию мира и человека. Когда-то люди, утратив этические ценности, невинность и чистоту детей Божьих, не смогли реализовать в себе природу Бога, развить в себе новые органы, чтобы стать всеобщими и пребывать повсюду. Искаженная, недоразвитая природа человека – недостаток способности полноорганности — привела не только к отсутствию многих нужных органов, но и к смертности. При развитой полноорганности личность обретает вездесущие и бессмертие; люди становятся равными в своих способностях и возможностях, самодостаточными и свободными. Вездесущие достигается знанием метаморфозы вещества, бессмертие – заменой обветшавших органов тела; они сменяются, как одежда и экипажи.

Полноорганность в аспекте вездесущия понималась Федоровым буквально. Он полагал, что природный мир вокруг человека первоначально был задуман как его непосредственное продолжение, как сумма органов для обеспечения потребностей человека. Поскольку развитие пошло неправильно, ущербно, то зачатки органического мира выделились в особое самостоятельное царство. Органический мир, это несостоявшиеся органы человека, превратившееся в особые формы и существа; это способность строить свои органы из неорганического вещества – способность, которой мог бы обладать человек.

Единое «человек – органический мир» распалось или не состоялось и до сих пор представляет собой систему взаимосвязанных, взаимозависимых, но физически отделенных друг от друга существ и форм. В частности, животное царство в качестве отдельных органов, наделенных зачатками сознания, имеет искалеченное существование — явление, названное Федоровым извращением мира в природу. Это извращение имеет несколько следствий: последовательное существование поколений людей вместо сосуществования бессмертных личностей; смертность вместо бессмертия; разделение труда в обществе (люди – мозги и люди – орудия) вместо универсального полноорганного человека, обладающего знанием и способным на правильное действие. В эту концепцию вписывается и научно – техническая составляющая как природная способность к производству любых индивидуальных или коллективных органов (индивидуальных и планетарных технических средств и сред), в которых человек почувствует необходимость.

В представлениях космистов благо не может быть частичным, быть реализованным и использованным на части земного шара, в интересах части людей. Совместность действия, масштабы действия (минимальной ареной приложения технических средств становится земной шар) предоставляют целокупному человечеству иные возможности, нежели отдельным стратам, сословиям, регионам, государствам. Один из прогностических проектов Федорова предполагал превращение земного шара – естественного магнита с помощью направленного движения электрического тока по проволоке, обвивающей земной шар в виде спирали, в электромагнит. Многократно усиленный и регулируемый земной магнетизм послужит для увеличения массы земли с помощью притягивания мелких масс из космического пространства, образования из них колец и спиралей, на создание новых, искусственных небосводов, арок над планетой.

Именно поэтому интегралистская функция техники является одной из главенствующих. Ее роль как фактора «социального сцепления», сближения всех социальных подсистем общества: классов, наций, государств, периферии и центров проявляется на всех уровнях организации общества. Техника предстает вначале как потребность человеческого духа в родстве, единении, выработке единых стандартов жизнедеятельности, приемлемых для всех; затем эта потребность овеществляется, реализуя все возможные формы сближения. Исчезают полюса «бедные – богатые», приводя к общему знаменателю высочайшего уровня благосостояния. Постепенно исчезают резкие различия образа жизни, связанные с разнообразием природно-климатических условий; в искусственном мире как земных, так и космических технобиоценозов устанавливаются единые стандарты обеспечения быта, труда, отдыха.

Глобализм и универсализация технических средств обеспечивает демократизацию всех общественных процессов. Так Циолковский предложил систему электрического телеграфа для проведения выборов — аналог современной глобальной компьютерной сети или системы сотовой связи. Только в самое последнее время намечается использование этого принципа. В августе 2003 г. в СМИ прошло сообщение о введении электронной системы подсчета голосов по поводу предстоящих выборов в государственную Думу. Говорилось и о возможности перехода к электронно-сенсорному голосованию без бумажных носителей на предстоящих президентских выборах 2004 г. На макросоциальном уровне развитие техники как на планете, так и в космосе способствует сближению всех подсистем общества различных уровней по политическим, географическим, региональным признакам – классов и стратов, наций и национальностей, регионов, что проявляется в унификации природных условий обитания и профессионального труда человека, будь то на Северном полюсе земного шара или экваторе. В еще большей степени принцип унификации касается организации жизни в космическом пространстве.
В основу построения глобальных сооружений заложены принципы системности, полифункциональности, однородности не только в построении, но и размещении в пространстве. Ярким примером может служить образ промышленно – жилищно – транспортного комплекса с Солнцем в центре, с радиусом, равным расстоянию от Земли до Солнца. Эта система эфирных городов в виде сферы, состоящая из подвижных элементов, могущих в случае необходимости самостоятельно перемещаться в свободном пространстве, обеспечивает своим обитателям равные возможности использования лучистой энергии, одинаковое местоположение относительно центра Солнечной системы.

Интегральная роль техники особенно ярко проявляется в коммуникационных системах. Разработав основы «общечеловеческой азбуки» (система алфавита, разработанная по типу эсперанто), Циолковский предложил и конструкцию пишущей машины, в которой она могла бы быть применена. Как овеществленный символ общего мирового языка она должна была быть построена на синтезе элементов основных языков народов мира. Новая система азбуки, практически созданная им, и удобная конструкция пишущей машины с легкими клавишами по существу стали единым гуманитарно-техническим комплексом [14].

Собственно потребность в интеграции, в наличии всесторонних контактов, открытости всех социальных подсистем друг для друга есть духовная потребность. Техника и промышленность стали для Циолковского тем полем деятельности человека будущего, на котором духовные идеалы, потребности в лучшем качестве жизни должны реализоваться в материальных целях и задачах, а технологический детерминизм как воплощение материальных целей и задач, в свою очередь, оказываются способом воплощения детерминизма ценностного. Потребность человека в самовыражении выступает в нашем мире иерархии материальных ценностей в качестве разделительной функции техники. Спектр производства овеществленных образов – символов социального разделения людей выступает в виде дешевой и дорогой архитектуры, бытовой техники, одежды, массового и эксклюзивного производства. Образцы техники зачастую становятся символами власти, богатства, страта, и одновременно символами социальной разделенности людей.

Гуманистические тенденции русского космизма ярко проявили себя и в учении о технике. Техника представляется всеобщим благом. Один из нравственных императивов космизма гласит: любое благо не может быть достигнуто или использовано частью, а не всеми; одними против других. Благо едино, как и само человечество, частичное благо становится злом. Н.А.Умов писал: «Демократизацией способов и орудий служения людям содействовать этическому прогрессу. Демократизация или общедоступность чудес науки, как по отношению к творящим эти чудеса, так и к воспринимающим даруемые ими блага, есть их исключительная привилегия. Для чудес науки нет пределов ни в пространстве, ни во времени, нет избранных и отверженных» [15, с.118]. Все принципы организации техники в космической философии Циолковского направлены на обеспечение общего блага: однородность размещения, соразмерность масштабов техносферы масштабам самого общества, демократическая однородность универсальных образцов.

Техника как частичное благо, использующееся в интересах части общества, в частности, для военного дела, есть зло в концепциях Умова, Сухово – Кобылина, Федорова, Циолковского. Умов указывал, что взрыв динамита как нейтральное, не военное действие, есть хаос, ненаправленный источник силы. Если мы имеем источник силы, то необходимо найти вектор его применения, установить порядок против хаоса [15, с.119]. Сухово–Кобылин считал, что динамит и револьверы как арматура уличного грубого социализма есть тупоумие и зверство; разум истории справится без револьверов, а всякое насильственное вмешательство индивидуальной воли в поступание народного общественного духа законопреступно.

«Законом саморазвития…, т.е. внутренней работой мышления совершаются истинные шаги в историческом процессовании человечества…» — писал философ [2, с.121]. Мировой социальный процесс как разворачивание божественных законов в движении общества не совместим с использованием военных средств для достижения каких бы то ни было социальных целей.

Федоров надеялся, что с изобретением мощных средств взаимного уничтожения люди сотворили все зло относительно друг друга, и военные средства обращаются благодаря Божьему промыслу в собственную противоположность, величайшее зло трансформируется в величайшее благо, если динамит применяется в метеорологических целях. Огромное впечатление на философа произвели так называемые метеорологические опыты 1891 года, когда в США впервые были успешно использованы военные орудия в «метеорологических целях», то есть для вызывания дождя; использование градобойных мортир и попытки размещения громоотводов на аэростатах. Эта своего рода конверсия казалась ему доказательством того, что человек, выходя на истинный, божественный путь своего развития, приходит к духовно верным социальным решениям; и только на этом пути он будет иметь божественную помощь. Мировая целесообразность проявляется через вмешательство высших сил, направляющих человека от действия – разрушения к действию – регуляции.

Циолковский страшился применения собственных изобретений, особенно космической ракеты, в военных целях. Космическая мировая гармония нарушается с нарушением принципов всеединства человечества, в розни и насилии, объективированных в орудиях войны.
Техника является одним из главных (наряду с политическим устройством общества) факторов демократизации жизни человека, создавая для этого необходимые материальные предпосылки. Это неограниченное увеличение размеров общественной собственности в формах космического пространства и всех его ресурсов, плодородных земель, приобретения небесных тел произвольных размеров. Это удешевление системы услуг (транспортных, системы связи, бытовых) на основе удешевления производства с перспективой исчезновения всех эквивалентов труда и стоимости в форме денег.

Если политический социалистический строй, по замыслу Циолковского, должен уравнять граждан единого земного или в дальнейшем космического сообщества в правах собственности, то возможности промышленности и техники предоставляют всем без исключения неограниченные размеры самой доли собственности, находящейся в руках гражданина или любого социального сообщества. Не случайно Циолковский постоянно делал акцент на среднюю долю природных богатств, находящуюся теоретически в руках одного человека. На Земле при максимальной ее заселенности он отводил каждому гражданину (или человеку с семьей средней численности) по одному акру плодородной почвы; в космических просторах – по астероиду, планете, солнечной системе, галактике.

Техника будущего обеспечивает доступность всего спектра услуг, всех возможностей на базе их удешевления, повсеместного распространения. При этом освоение космической среды и сами космические средства предоставляют возможности интеграции.

«Свобода движения, покой его, полная бесплотность – имеют и огромное социальное значение. Это не только легкость жизни, богатство, но и возможность общений и организаций без малейшего расхода сил с небольшой тратой времени. Что стоит, например, хотя бы теперь, в век современного технического прогресса, объехать кругом земной шар? Иной во всю жизнь не заработает столько денег, сколько для этого нужно. Тут же, в эфире, это ровно ничего не стоит, т.е. проехать такое же расстояние, здесь легко получить секундную скорость во сто метров, а в особом поезде, обеспечивающем от опасных столкновений, и гораздо больше – до 1 километра в секунду. Таким образом, чтобы пролететь 40 тысяч километров, надо менее половины суток. Всякие собрания, самые сложные организации благодаря этому бесподобно осуществляются. Единение разумных сил может быть самым совершенным. Единение мыслей и поступков – самым целесообразным» [16, с.225].

Символом благосостояния, богатства, социального отличия имущих слоев от неимущих всегда было обладание драгоценными металлами и алмазами. В стремлении насытить рынок потребления золотом и алмазами, а также девальвировать эти ценности в качестве экономического рычага и символа богатства Циолковский заставляет героев научно-фантастической повести «Вне Земли» обнаружить на Луне россыпи алмазов и залежи золотого песка. В результате эти ценности девальвируются на Земле и становятся доступными всем.

Согласно замыслам Циолковского, существует обратная зависимость между уровнем развития, масштабом материально-технической базы человечества и реализацией высших потребностей человеческого духа (бесконечное углубление в мир знаний о Вселенной). Чем совершеннее материально-техническая база, тем менее усилий потребуется для ее поддержания. Чем богаче и масштабнее материальный «фундамент» общества, тем менее ощущается само его присутствие. Если символом покорения космоса сегодня является старт ракеты-носителя; символом социальных достижений – глобальная спутниковая связь, то символом нового социума Циолковского становится человек играющий.

Свободные жители космических просторов совершают совместные эволюции, составляют неподвижные фигуры – круги и треугольники. Иногда они располагаются в две круглые концентрические цепи. Одна цепь, отталкиваясь от другой, сообщает ей и себе обратные движения, образуя два хоровода. Два существа посредством особого снаряда могут сильно оттолкнуться друг от друга. Один описывает эллипс вокруг Солнца, удаляясь от светила; другой приближается к Солнцу. Если оттолкнулись пары, они могут совершить и более прихотливые движения. Эволюции эти беспредельно разнообразны [4, с.96].

Техника в мире Циолковского выступает символом индивидуальной свободы человека. Человек, исполняющий собственную прихоть – одиночное путешествие вокруг Солнца, не может быть связан жесткой политической структурой общества или социальными ограничениями. «Социальный атом» с его индивидуальным путешествием по окраинам Солнечной системы выступает символом децентрализованного, «рыхлого», в каком-то смысле спонтанно организованного общества. Так свободный художник путешествует по современной Европе, едет автостопом, останавливаясь в любой местности по своему желанию.

Техника в мире русских космистов выступает как инобытие человека совершенного. Техногенез, являясь имманентной составляющей антропогенеза и социогенеза, онтологически и функционально не выходит за пределы всеобщего процесса гармонизации человека, природы и общества. Их рефлексия по поводу феномена техники далека от реалий современного мира с его техногенными катастрофами и противоречиями между биологическими потребностями человека и параметрами искусственно созданной среды обитания. Их утопическо–прогностическая парадигма технического развития человечества во многом противоположна выводам философии техники XX века. Однако их представления об инструментальном мире достойны нашего внимания как крупнейшая попытка показать единство природного и сверхприродного бытия человека.

Библиография

1. Флоренский П. Оправдание космоса. – Спб.: РХФИ, 1994. – С. 184 – 197.
2. Сухово-Кобылин А.В. Учение Всемир. – М.: СЕТ, 1995 – 123 с.
3. Флоренский П.А. Органопроекция // Русский космизм. – М.: Педагогика-Пресс, 1993. — С– 149 – 162.
4. Циолковский К.Э. Путь к звездам: Сборник. – М.: Издательство АН СССР, 1961. – 359 с.
5. Перевезенцев С.В. Практикум по истории западноевропейской философии. – М.: «Учебная литература», 1997. – 479 с.
6. Кузанский Николай. Сочинения в двух томах. Т.1. – М.: Мысль, 1979. – 486 с.
7. Циолковский К.Э. Промышленное освоение космоса. – М.: Машиностроение, 1989. – 278 с.
8. Циолковский К.Э. Идеальный строй жизни. – М.: Самообразование, 1998. – 32 с.
9. Федоров Н.Ф. Философия общего дела. Т. 2. М.: ООО «Издательство АСТ», 2003. – 588 с.
10. Федоров Н.Ф. Философия общего дела. Т. 1. М.: ООО «Издательство АСТ», 2003. – 699 с.
11. Циолковский К.Э. Общественная организация человечества. – М.: 1992. – 31 с.
12. Циолковский К.Э. Гений среди людей. – М.: 1992. – 24 с.
13. Циолковский К.Э. Избранные труды. – М.: Издательство АН ССР, 1962. – 533 с.
14. Циолковский К.Э. Моя пишущая машина. Двигатели прогресса. Новое о моем дирижабле и последние о нем отзывы. Мелочи. – Калуга: Издание автора, 1928. – 27 с.
15. Русский космизм. – М.: Педагогика-Пресс, 1993. – 368 с.
16. Циолковский К.Э. Грезы о Земле и небе. – Тула, Приокское книжное издательство, 1986. – 447 с.